плаща. Пойманный как бродячий щенок служитель закона вообще никак не сопротивлялся. Вся библиотека вернулась в привычное состояние, а останки чудовищ пузырились, растворялись. Все услышали тишину, она нарушалась только протяжным скрипом двери.
Уцелевшие осторожно осматривали раненных, собирались рядом с хлипкой перегородкой. Преодолевая секунды осознания всего произошедшего, рухнули на пол, где попытались успокоить свои мысли и своё дыхание. Выжившие не могли выдавить из себя и слова после всего, с чем были вынуждены столкнуться. Однако их молчание громко заявляло о победе над врагом. Отгоняя подступающее сумасшествие, им удалось пережить нечто такое, что ранее представлялось невероятным. Будто бы видения безумных ронохов не были плодом разбушевавшейся фантазии.
Безмолвие прорезал возмущённый голос инспектора:
— Янем… нет…не так. Отпусти меня.
— Не дёргайся. Не видишь, я сижу в кресле смотрителя? Так что не шуми, это читальный зал. Тс-с, — отчитал того Грегор и хлопнул по макушке, сжимая руку ещё сильнее, чтобы воротник надавил на шею неугомонного фанатика.
— Ты не знаешь кто я такой. Я есть — всё. Меня избрали для вознесения. Моё имя…
— Мне всё равно. Кому какое дело до твоего имени. Я знаю, передо мной жертва заблуждений, гнилая личинка одурманивания, которая пожелала стать выше, чем есть. Я же прав? А теперь… рассказывай. Чем вы тут занимались? Весь во внимании.
Филц презрительно покривился, заглянул в глаза «временного смотрителя» в кровавом плаще. В них узрел что-то такое, что не поддавалось никакому описанию, а поверх легло отражение. Правда, несколько иное. В обычном зеркало точно увидел бы себя, но не в этих колодцах. Там всё совсем по-другому.
— Я должен всё тебе рассказать? Вот так просто? — вопросил он.
Тут раздался треск.
— Ой, прости, пожалуйста. Кажется, у тебя сломался палец.
— Я знаю о твоей кровожадности, поэтому не стану испытывать пределы собственного тела. Ууу…страшно звучит, да? Впрочем, раз так вежливо просишь — ладно… расскажу, открою тайну, чтобы увидеть твою удивлённую физиономию. Готов? Я — Хор.
— Мойте руки перед обедом, не говори гоп, пока горячо…чем дальше в лес, тем ближе вылез…
— Чего? Что ты такое несёшь? Тебя Деймидал накурил что ли?
— О, прости. Я думал, мы соревнуемся в том, кто скажет большую чушь.
— Ты уже дважды извинился — начинаю сомневаться в искренности твоих извинений…
— Извини, — проговорил Грегор и ударил по ноге.
— Моё колено! — заорал инспектор, стараясь сожрать свой вой. — Туше! Я всё расскажу. Мы искали рецепт похлёбки с помидорами твоей бабушки.
— И как? Нашли? Сколько и когда нужно солить?
— Хватит выворачивать мне фаланги! Блуждающий огонь, чтобы прикоснуться к нему… мы искали ответы… Зачем ему глаза? Как он пережил эти тысячелетия? Такое нелегко выяснить. Вот именно для этого и попытался стать Хором. Кто… как… не он сам может рассказать об этом? Но ничего не получилось. Иначе бы ты был на моём месте. Видимо, сундука с блеском солнца не хватило. Нам помешали, обманули! Или же нет? Пустили по ложному пути. Неужели… транспозиция не удалась. Я знал, что формулы подделка!
— Сундук с блеском солнца. Разве сундуков с микатами было не два? Откуда у тебя третий? Отвечай.
— Так вот оказывается, сколько их было. Тогда я продешевил. Впрочем… ладно, я получил своё иным путём, — прокашлял тот, тихо засмеявшись.
— Ты тратишь своё и моё время. Откуда у тебя монеты? Говори.
Вожак выжившей стаи, оказав помощь раненому вермунду, присоединился к их разговору:
— Бывший инспектор Филц, какая неожиданная встреча. Я помню тебя совсем другим. Раньше ты помогал нуждающимся. Подкармливал бродячих собак, которых все стороной обходил из-за болезного вида.
— Они родились такими. У людей это называется слабоумием. А побои лучше не делали. Как можно было не помогать им. Эти глаза и торчавшие врастопырку зубы…
— Понимаю о чём ты. Ещё у тебя было растение, выращивал его в горшочке и постоянно выбирал подходящее место, где солнечный свет грел под правильным углом.
— Это была Космея. Единственное что осталось от жены.
Рэмтор присел на корточки.
— У неё был Недуг хронометра, верно? — спросил он.
— Да, Поветрие времени. Боль, бред, норы на коже…
— Ужасная судьба. Но ты же был совсем другим и после её кончины. Что с тобой стало?
Инспектор вынул из кармана склянку с багровой жидкостью.
— Господин Лицлесс сходил с ума. Недуг постепенно изменял его. Болото неотвратимо затягивало его. Тогда вечером я был в усадьбе, он вдруг стал собой прежним. Попросил меня спасти его наследие, вывести наследника через подземные ходы, увести и надёжно спрятать. Я так и сделал, нашёл Каделлина и спустились вниз через потайную дверь в его комнате. Помню, из вещей у него был всего один сундук, завёрнутый в мешок. Не лёгкий, но и не тяжёлый. Всё же, помог его нести. Мы быстро добрались до нужного места. На стенах горели факелы, они и не дали нам заблудиться. Вроде… потом…помню маски… Они схватили нас… помню утро в усадьбе… помню Представителя Министерства…
— Филц, где сейчас Каделлин? — тихо проговорил свой вопрос Рэмтор.
— В том мешке был сундук с микатами? — нетерпеливо вмешался Грегор.
Инспектор быстро откупорил склянку и вылил жижу в свои глаза. Всё произошло слишком неуловимо.
— Шестипалый? О, понял! — зашипел инспектор, горя в агонии. — Господин, вы здесь и это хорошо. Во сне я слышал, что вы прикоснулись к содержимому Сердца, которое создал Деймидал в своей мастерской. Это правда? Меня разрывает любопытство… что же было внутри?
Рэмтор выхватил почти пустой пузырёк.
— Это всё из-за этой дряни!? Может, позовём белперов пусть осмотрят… подождём… когда его отпустит, тогда и продолжим? Астрологов всё равно не осталось.
— У нас нет на это времени. Некогда ждать. Ещё предложи ему массажик расслабляющий сделать. Я не знаю, кем он был. Да и, признаться, мне нет до этого дела.
— И что ты предлагаешь, пытать его что ли?
— Почему нет? Он всё равно не жилец. Упустим шанс, и сведений станет меньше.
Рэмтор навис над Филцем.
— Ты слышишь меня? Не сопротивляйся, дай то, что ему нужно. Этот джентльмен может стать совсем не джентльменом. Он как алкоголик в завязке, а причинить тебе боль — как открыть бутылку лучшего рома. Понимаешь?
— Позволите пыткам случиться прямо на глазах своих подчинённых? Как не культурно. Впрочем, шрам на вашей руке подсказывает мне, что вам удалось окунуться в нечто запредельное. А насчёт этого чужака…я знаю, кто он такой. И знаю ему подобных. Вижу больше, чем мне хотелось бы. В нём заточено семя. Но оно сопротивляется, сдерживает спесь. И при этом молчит, томясь в маяке. Странно это, очень странно. А ещё
