— Сахарок — гей, — сказала я.
— Да бросьте!
— Эй, — произнесла я. — Я-то такие вещи знаю.
— О, черт. Я и забыл. Вы выглядите такой нормальной.
— Франсин расплатилась еще одной двадцаткой?
— Ага. Вот она, прямо здесь.
Он вынул бумажку из кармана рубашки.
— И я сделал так, как вы сказали. Дал ей только пару ломтиков фруктов. Такая жалость, ей-богу, потому что мог бы сорвать настоящий куш. У нее с собой была куча денег. Она вытащила пачку двадцаток такую огромную, что впору лошади подавиться.
Я взяла у него двадцатку и рассмотрела. В уголке был след от царапины.
Берни встал на цыпочки, пытаясь разглядеть банкноту:
— Что там интересного в двадцатке? Она помечена или еще чего?
— Нет. Просто смотрю, настоящая ли.
— Ну и как? Настоящая?
— Ага.
Настоящая подделка.
— Нам нужно сейчас идти, — сообщила я. — Спасибо за звонок.
— Это вам спасибо.
Он снова вытаращился на Салли.
— Был рад с вами повидаться, — сказал он. — Даже не надеюсь на автограф.
Салли вытащил черный фломастер из кармана рубашки Берни и великодушно написал «С наилучшими пожеланиями от Салли Суит» на верхушке лысого купола Берни.
— Вот, получи, чувак, — добавил Салли.
— Боже, — восклицал Берни, казалось, он сейчас взорвется от счастья. — Боже! Это так здорово.
— Частенько этим занимаешься? — спросила я Салли.
— Да, но обычно, когда пишу на чьей-нибудь башке, то умещается гораздо меньше.
— Хмм.
Я прошлась между полок с печеньем, чтобы подобрать что-нибудь на ланч, и подумала, интересно, а Морелли все еще следит за «Севен-Илевен»? Я могла бы спасти его от кучи проблем. Поскольку была сильно уверена, что фальшивые двадцатки поставляла туда мамаша Новики. Это был ближайший к ней магазин. И, кажется, она не стеснялась этих паршивых купюр. С одной стороны, расскажи я Морелли, что Франсин расплатилась еще одной фальшивой двадцаткой, и он, наверно, бросит магазин и отправится со мной повидать Франсин. Но с другой стороны, ежели что произойдет, я не уверена, что он привлечет меня. А если он арестует Максин, а я не окажусь поблизости, то ни Винни, ни я не получим наших денег.
Мы с Салли остановились на пачке печенья «Фиг ньютонс» и паре банок содовой. Расплатились на кассе и стали есть в машине.
— Ну и одурачили вы меня с этой женитьбой, — сказал Салли. — Всегда думал, что Морелли просто трахает тебя.
— Мы не женаты. И он не трахает меня.
— Ага, точно.
— Ладно, раньше он в какой-то степени трахал меня. Ну, фактически, трахал короткое время. И это не совсем траханье. «Трахал меня» звучит так, словно мне делали пирсинг. Что у нас было, так это… э, секс по обоюдному согласию.
— Секс по обоюдному согласию — это здорово.
Я утвердительно кивнула и засунула еще одно печенье в рот.
— Думаю, однако, ты получаешь с Морелли что-то стоящее, а?
— Я не знаю. Что-то в этом есть. Я просто еще не определила, что именно.
Мы жевали печенье и какое-то время размышляли над этим.
— Знаешь, что я никак не пойму? — сказал вдруг Салли. — Не понимаю, на кой черт все так старались сбить нас со следа пять дней назад, а теперь старуха Новики возвращается в свой дом. Мы являемся прямо к ней, а она и в ус не дует.
Он был прав. Что-то явно изменилось. И боюсь, что Максин помахала нам ручкой. Если Максин в безопасности на пути к новой жизни, то миссис Новики могла позволить себе испытать судьбу. Так же, как и Марджи. Я не побывала у Марджи, но была уверена, что она пакует пожитки, объясняя коту, почему мамочка собирается уехать на долгое-долгое время. И, наверно, расплачиваясь с соседкой за сидение с котом фальшивыми двадцатками.
Впрочем, разумеется, она еще не готова уехать. У нее назначен поход к врачу. Как и у Франсин. Мне повезло, потому что меня напрягало следить за ними. Я ведь не федерал. У меня нет никакого крутого оборудования для слежки. В данном случае у меня не было даже машины. Серебристый «порше», «пятьдесят третий бьюик» и красный «файерберд» не справились бы с ролью супертранспорта-невидимки. Мне требовалось найти машину не столь заметную, чтобы я могла посидеть завтра перед домом Новики.
* * *
— Нет! — заявил Морелли. — Ты не одолжишь мой пикап. Ты ходячая смерть для машин.
— Я не ходячая смерть для машин!
— Последний раз, когда ты брала мою машину, она взлетела на воздух! Помнишь такое?
— Ну, если ты будешь постоянно мне тыкать этим…
— А что насчет твоего пикапа? А твоего «CRX»? Бах и нет его!
— Технически «CRX» сгорел.
Морелли крепко зажмурил глаза и шлепнул ладонью по лбу:
— О нет!
Было начало пятого. В гостиной смотрел телевизор Салли, а мы с Морелли были в кухне. Морелли только что пришел, выглядел он так, будто у него прошел еще один из тех дней. Наверно, мне следовало подождать до лучших времен, чтобы попросить пикап, но я должна была успеть на обед к матушке через час. Может, стоит попытаться подойти с другой стороны. Я прошлась пальчиком по его потной футболке и очень близко наклонилась:
— Ты выглядишь… таким горячим.
— Милая, я горячий дальше некуда.
— Может, я бы могла как-нибудь разобраться с этим.
Он сощурил глаза.
— Давай говорить прямо. Ты предлагаешь секс в обмен на пикап?
— Ну, не совсем.
— Тогда что ты предлагаешь?
Я не знала, что я предлагала. Я пыталась в некотором роде заигрывать, но Морелли не поддавался.
— Мне нужно пиво, — сказал Морелли. — У меня был воистину длинный день, и он намерен продлиться еще дольше. Через час мне предстоит сменить Гроссмана.
— Что-нибудь новое добавилось к машине Кунца?
— Ничего.
— В «Севен-Илевен» что-нибудь случилось?
— Ничего.
Он вытащил пиво.
— А как у тебя прошел день?
— Так себе. Особенного ничего не произошло.
— За кем хочешь понаблюдать?
— За миссис Новики. Она вернулась домой. Я ездила поговорить с ней, а она паковала пожитки.
— Вовсе не значит, что она собирается привести тебя к Максин, — заметил Морелли.
Я пожала плечами:
— Это все, что у меня есть.
— Нет, не все, — возразил Морелли. — Ты что-то скрываешь.
