Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Гераклитовых столпов; накопил море знаний. По правде говоря, вступая в дискуссии со жрецами и адептами в каждом посещенном им месте, он начал подозревать, что число тех, кто учился столько же и познал так же много, весьма невелико.
И сие подозрение придавало ему особой смелости.
Он не особенно ценил каприз цезаря, спасший его от мучительной смерти на арене, поскольку был не так сильно привязан к своей смертной оболочке, как в юности. Куда больше его занимало то, что в престарелом цезаре он распознал редкое среди виденных им правителей качество: упрямое здравомыслие.
Хотя римляне едва не лишили Аподория жизни, он признавал, что римское господство принесло миру кое-какие плоды. Он побывал во многих государствах, где установились мир и процветание, чего не было при их собственных правителях. Но если цезарь был слаб, а наместники его преступны, империя могла приносить – и приносила – страдания.
Миру нужна империя. Империи нужен хороший цезарь. Аподорий принял решение.
Публий Цинн Метелл Август – сам цезарь, последний в ряду порфироносцев на сегодняшний день – зевнул. Если бы он мог лишить граждан права напрямую обращаться к императору, он бы это сделал. Он терпеть не мог разбираться с мелочными распрями, спорами из-за денег, жалобами на судей, которых сам же назначил… К несчастью, избежать этого было нельзя. Те, кто обладал достаточным состоянием, чтобы подкупить различных чиновников, которыми он себя окружил, также были достаточно богаты, чтобы иметь влияние, и по крайней мере в их случае ему приходилось действовать согласно принятым правилам.
Конечно, Марк Плацид думал иначе. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди строят коварные планы, и он получал удовольствие от того, что рано или поздно мог их перехитрить. Метелл едва успел сдержаться, чтобы не нахмуриться, когда сенатор собственной персоной вошел в зал для приемов.
«Слишком уж он умный, – подумал император. – Возможно, придется с ним как-то разобраться…»
– Что? – потребовал он ответа. – Насколько я понял, на сегодня с аудиенциями покончено.
– Думаю, – прошептал Марк, – один из тех, кто ожидал в очереди, тебя заинтересует. Взгляни, о цезарь!
Двери снова распахнулись. В зал ступил темнокожий человек, очень худой, старый, в лохмотьях, однако держался он с очевидным достоинством. К груди он прижимал что-то красновато-коричневое – глиняный горшочек, запечатанный воском. Он поклонился в неопределенную сторону; его явно подводило зрение, и слуге пришлось подтолкнуть его к трону.
Метелл хотел было спросить, кто пустил в зал этот вшивый мешок костей, но сдержался. Коли Марк им заинтересовался, на то должна быть причина. Поразмыслив, он сказал:
– Не вижу в этом пугале ничего примечательного!
– Нет? Вспомни, о цезарь, – настаивал Марк. – Подумай, что может быть в горшочке, который он держит в руках. Разве ты не помнишь день игр после твоего триумфа, когда…
– Тот нубиец? Которого помиловал Цинат – да утонет этот пустоголовый дурак в Стиксе! Ну конечно! – Метелл щелкнул пальцами. – Ап… как там бишь? Аподорий!
Нубиец, очевидно, полагаясь скорее на догадки, нежели на зрение (Метелл явственно видел, что его глаза затянуты бельмом), замер лицом к нему.
– Цезарь меня помнит? – с легким удивлением спросил он.
– Воистину мы тебя помним, – мрачно подтвердил Метелл.
Наблюдавший за этим Марк позволил себе хитро улыбнуться.
Звук голоса императора как будто обеспокоил Аподория. Он замялся, поглаживая керамический горшочек, который прижимал к груди костлявыми руками, словно тот давал ему силу, и заговорил:
– Я явился в ответ на манифест цезаря годичной давности, в котором говорилось, что коли кто доставит в Рим средство для укрепления здоровья цезаря, то получит награду. Мне награда не нужна. Ты даровал мне жизнь, и в обмен… – Он судорожно вытянул вперед руку с горшочком, – я дарую тебе вечную жизнь!
Последовало долгое молчание, пронесшееся по залу, словно ледяной ветер.
Его нарушил неуклюжий, булькающий смех Марка. Метелл гневным взглядом велел ему замолчать и подался вперед.
– Почему же ты так задержался, Аподорий? – приторным голосом поинтересовался он.
– Прошу милости цезаря! Достать ингредиенты не всегда было легко, и мне пришлось повсюду искать их.
– Но раз у тебя есть подобное средство, отчего же сам ты стар и болен и почти слеп?
– Ингредиенты стоили дорого, – виновато признал старик. – Денег у меня было мало. Хватило лишь на одну дозу… – Он постучал пальцем по горшочку. – И она предназначена цезарю, а не мне.
Метелл хлопнул рукой по подлокотнику трона.
– Знай же, глупый кудесник: в Риме нет места тебе подобным!
– Но… но таких, как я, больше нет, цезарь. Никто, кроме меня, не смог бы приготовить этот эликсир!
– Если бы пелена не застилала тебе глаза, – проговорил Метелл, вставая, чтобы возвышаться над нубийцем, – ты бы понял, что я не Цинат, пощадивший твою ничтожную жизнь на арене, но Метелл, водворивший тебя туда! А подобных тебе колдунов здесь не ждет теплый прием, потому что один такой явился в Рим и принес эликсир, оказавшийся ядом, от которого Цинат – Август – скончался.
От каждого из трех последний слов Аподорий вздрагивал, словно от удара кнутом. Медленно, очень медленно он опустил драгоценный горшочек и замер, как человек, потерпевший сокрушительное поражение.
– Стража! – рявкнул Метелл. К нубийцу подступили двое мускулистых солдат. – Заберите у него горшок.
Стражник быстрым движением выхватил сосуд.
– Сломайте печать и влейте в горло этому шарлатану его же дрянь!
Услышав приказ, старик задвигался и забормотал нечто, напоминающее мольбу. Широкая ладонь заткнула ему рот.
– Мы заметили, что ты бы охотнее напоил своим эликсиром цезаря, нежели выпил бы его сам, – сухо сказал Метелл. – Вперед, солдат!
Заставив Аподория открыть рот, стражник скорее пролил мимо, нежели влил прозрачную сероватую жидкость между беззубых десен нубийца. Резкий толчок в живот заставил его судорожно глотать – снова и снова, пока горшочек не опустел.
– Отпустите его, – велел Метелл, и Аподорий рухнул на пол без сознания.
– Так я и думал, – пробормотал Марк. – Ах, до чего же хитры эти философы!
Метелл пропустил эти слова мимо ушей. Он был слишком доволен собственной проницательностью, чтобы выслушивать самохвальство дородного сенатора.
– А теперь заберите этот мешок костей и кожи и бросьте в Тибр, – приказал он солдатам. – Больше не желаю слышать о колдунах.
– Так я и думал, – громче повторил Марк.
Метелл резко повернулся к нему.
– О чем это ты? – спросил он.
– Задумайся, о цезарь! Разве может так случиться, чтобы житель любого уголка империи не слышал о твоем восшествии на престол? А даже если и не слышал, разве не узнал бы он об этом по прибытии в Рим? Нет, вне всякого сомнения, этот тип решил притвориться
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
