Если Саванна откажет «бойфренду» в его оправданной и вполне обычной просьбе, Эми выломает дверь.
– Входите. – Саванна ловким движением пальца скинула цепочку, отворила дверь и посторонилась, словно жила здесь, что формально было верно, но лишь временно. Предположительно.
Штеффи, собака-предательница, сидела у ног Саванны, словно была ее любимым домашним питомцем, и вежливо вскинула голову в сторону Эми, будто они раньше не встречались.
И снова, как в День отца, Эми отметила, что дом ощутимо, но приятно изменился. В нем как будто поработал умный агент по недвижимости с хорошим вкусом, подготовив для показа потенциальным покупателям. На буфете стояли цветы в вазе, которую Эми никогда раньше не видела. Все семейные фотографии по-прежнему висели на стене, но были выровнены, или протерты, или отполированы, так что все эти знакомые снимки вдруг стали смотреться четче и выразительнее.
Саймон протянул Саванне руку.
– Привет! Я Саймон Бэррингтон, – произнес он громко и выразительно, совершенно не свойственным ему тоном. – Очень рад познакомиться.
Она пожала его руку:
– Привет! Я Саванна.
– Саванна?.. – Он не выпускал ее руку, ожидая услышать фамилию, как чей-нибудь приводящий всех в смущение дядюшка.
– Туалет там, – сказала Саванна.
– Я покажу ему, – вмешалась Эми, понимая, что говорит как тринадцатилетняя девчонка, а потом добавила: – Но все-таки, Саванна, как твоя фамилия?
Как они сумеют выведать про нее что-нибудь, если им не известна даже ее фамилия? А родители-то хотя бы знают? Они, вероятно, и не спрашивали, и не удосужились погуглить, кто она такая, просто слепо поверили всему, что она им наплела.
– Пагонис, – ответила та. – Саванна Пагонис.
Порез над глазом совершенно зажил, девушка была совсем чуть-чуть накрашена, и в ней появилась какая-то лощеная уверенность, будто на ней ее собственная одежда, она в своем доме, а Эми и Саймон – незваные гости, которых она скоро выпроводит. Одежда матери смотрелась на ней неплохо. Даже отлично. Саванна была более молодой версией Джой. Могла бы быть ее дочерью. Джой, должно быть, мечтала о такой милой миниатюрной женственной дочурке. Эми и Бруки не раз обсуждали, как мать иногда заставляла их чувствовать себя огромными, косолапыми орангутанами.
– О, это необычно. Как она пишется, Саванна? – спросил Саймон.
Со стороны он выглядел бухгалтером, который участвует в любительской съемке телепередачи о жизни местного сообщества. Он был ужасен, но так восхитительно увлечен идей.
– П-а-г-о-н-и-с, – изогнув брови, проговорила Саванна.
– Ха! – произнес Саймон. – Дайте-ка я угадаю: это греческая фамилия?
– Очевидно, – коротко ответила Саванна.
– Саванна Пагонис, – повторил Саймон. – Могу поспорить, люди никогда не пишут ее правильно. Надеюсь, второе твое имя какое-нибудь простое. Например, Анна? Мария?
Эми с восхищением глядела на него. Он выдавал свои фразы напористо и театрально, но стратегию выдерживал безупречно.
– Ты угадал, это Мария. Произнести и его тоже по буквам?
Мог ли он и правда так сразу угадать? Или Саванна просто подыграла ему, чтобы поскорее отвязаться?
– Мою мать так зовут, – сказал Саймон. – Мария – очень популярное второе имя. – Он открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут Эми взяла его под руку, а то он спросил бы дату рождения и налоговый номер. Если у Саванны на уме недоброе, Эми не хотелось подталкивать ее к действиям на опережение.
– Туалет там, – сказала Эми.
– Погоди, это ты? – спросил Саймон своим обычным голосом, остановившись перед фотографией Эми, на которой та триумфально поднимала вверх двумя руками маленький кубок, приставив ракетку к бедру и широко улыбаясь, как победительница Уимблдона, хотя это был всего лишь региональный турнир среди девочек моложе девяти лет.
– Да, это я.
– Ты была такая милашка, – произнес Саймон, не двигаясь с места и изучая снимок. – Я не знал, что ты играла в теннис!
– Ну да.
– Я немного играю в теннис для компании, – продолжил треп Саймон. – Нам нужно как-нибудь сразиться с тобой. Ты, наверное, победишь меня.
– Я точно тебя обыграю. – Эми указала рукой в дальний конец коридора. – Вторая дверь слева.
Саймон тупо уставился на нее, позабыв о примененной для проникновения в дом уловке.
– Уборная, – напомнила ему Эми.
– Ах да! Спасибо, Эми! – Он вернулся к зычному голосу и чрезмерно четкой артикуляции.
Когда «бойфренд» удалился, Эми и Саванна посмотрели друг на друга. Чувство было очень странное. Эми находилась в доме своего детства, и фотографии на стенах с обеих сторон подтверждали это, но тем не менее она ощущала, что хозяйка здесь – Саванна. Эми никак не могла найти баланс между двумя неоспоримыми фактами: Саванна должна испытывать благодарность к ней за то, что ее родные дали ей приют в момент, когда она в этом нуждалась; сама она должна быть благодарна Саванне за то, что та заботилась о ее родителях и справлялась с этим лучше, чем любой из детей Делэйни мог бы с этим справиться, если бы даже захотел.
– Я тихонько загляну к маме, посмотрю, вдруг она уже не спит, – сказала Эми.
По лицу Саванны промелькнуло какое-то непонятное выражение.
– Конечно. Я вернусь на кухню. Готовлю суп минестроне. Кликни меня, если Джой что-нибудь понадобится.
Кликни меня если Джой что-нибудь понадобится.
Потому что я – та, кто обеспечит твоей матери все необходимое.
«Кликни меня» – так говорила мать Эми. Эта девушка – Джой в миниатюре.
Очарованная Саванной собака потрусила следом за ней.
Проходя мимо своей бывшей спальни, где теперь жила Саванна, Эми решительно отвернула голову. Эгоистично! По-детски! Никто больше в семье не считал никакую из комнат в этом доме своей! Она услышала звук спускаемой в туалете воды. Саймон завершил свой фальшивый визит в уборную.
Эми открыла дверь в родительскую спальню. Там пахло как обычно: приятной смесью маминых духов, отцовского дезодоранта и старомодного полироля для мебели, которым упорно продолжали пользоваться добрая старушка Барб и Джой, когда вместе делали уборку.
Мать лежала на боку, отвернувшись от двери и натянув одеяло на плечи. Волосы ее, за которые она получала столько комплиментов, разметались по подушке. Эми на цыпочках подошла к кровати. Мать спала, ровно дыша, одна рука была подложена под щеку рядом со ртом, как будто она целовала костяшки пальцев. Детям Джой говорила: это оттого, что в детстве она сосала большой палец и ее до сих пор утешала его близость ко рту.
Морщины на лице Джой напоминали трещины в горной породе. Эми учащенно задышала, ее охватил знакомый страх. Все дети боятся смерти родителей. Только Эми однажды до такой степени поддалась этому страху, что перенасытила легкие кислородом и ей пришлось дышать в бумажный пакет. Няня позвонила родителям, чтобы те срочно возвращались домой, потому что ребенок какой-то странный.
