– Трудно сказать. Вчера было, пожалуй, человек тридцать-сорок, сколько осталось сегодня, не знаю. Что вы собираетесь делать? Ворветесь и всех повяжете?
Ибанез опускает голову и медлит с ответом.
– Не думаю. Я приехал один.
– Что? Вы спятили? Хотите взять всех в одиночку, с одной пушкой? Могли догадаться, что их в этой халупе не два человека!
– Послушай, все очень просто. Если я явлюсь сюда со всей бригадой, мы положим много людей, особенно с их стороны. И у меня не будет никаких шансов вытащить оттуда Энкарну с минимумом потерь. Я знаю, каких она натворила дел, но мне бы очень хотелось уберечь ее от тюрьмы или чего похуже.
Но Ибанез сказал ему не все: у него, у цыган есть вещи, которые решаются вот так, вне рамок. Никогда бы он не подумал, что эти потаенные инстинкты могут однажды оказаться сильнее логики и закона. Но ситуация указывает ему путь: он должен защищать своих. Мать погибла по его вине, он не может потерять и сестру, пусть даже придется запереть ее, пока не опамятуется. Когда все это кончится, он отправит ее к дядьям в Испанию, где у клана Ибанезов осталось много родни. Этого он не может объяснить Паоло. Он знает, что доводы его шаткие и мальчишку он наверняка втянет в неприятности, но слишком поздно, ученик детектива тоже сделал свой выбор. Что ж, будь что будет. Он достает медальку с изображением Сары Кали, которую носит на шее, и целует ее. Да хранит их цыганская святая.
Паоло пристально смотрит на него, ничего не говоря. Он понимает сыщика и знает, что речь идет и о Берди тоже. Если нагрянет полиция, ее наверняка повяжут как члена банды, да и под шальную пулю она запросто может угодить. Он не знает, чем врачи накачали ту девушку за окном, но тем меньше у подопытных кроликов шансов уцелеть.
– Что вы предлагаете?
– Расскажи мне, что произошло после того вечера на лесах, а там посмотрим.
Они разговаривают долго, и последние белые пятна в этой истории заполняются одно за другим.
– И что, по-твоему, ты видел за окнами лаборатории?
– Я думаю, они готовят следующий этап своего плана, скорее даже финальный этап. Не знаю, сколько их там, накачанных какой-то дрянью, но на это должна быть причина. Вряд ли они делают это просто ради науки или для красоты жеста.
– Тебе не удалось увидеть, что было в этих коробочках типа спичечных, только побольше?
– Нет, вчера вечером они были сложены во дворе. Во всяком случае, это что-то не боится ни сырости, ни холода.
– Оружие?
Ибанез задает вопросы как будто сам себе.
– Понятия не имею, но вряд ли. Коробочки слишком маленькие, и если бы они хотели поиграть в камикадзе, как фанатики типа радикальных исламистов, сразу стали бы палить в эту кучу. Было бы странно, если бы они сделали это теперь.
– Ты прав.
Ибанез задирает правую штанину и, достав из пристегнутой к ноге кобуры маленький пистолет, протягивает его Паоло.
– Умеешь с этим обращаться?
– Вы шутите?
– К сожалению, нет.
– Черт побери! Мочить людей – не моя работа. Я на это не подписывался. Идите вы знаете куда!
– Я тебя понимаю и надеюсь, что стрелять нам не придется. Я только хочу, чтобы ты мог защититься, если что.
Паоло берет оружие в руку. Оно холодное и тяжелее, чем он думал. Все это кажется ему абсолютно нереальным.
– Вот это предохранитель. Чтобы выстрелить, подними его вверх, а потом делай, как в кино. Если придется стрелять, не целься в лицо, целься в самые широкие части тела, лучше всего в грудь. Держи его крепко в вытянутой руке, не слишком высоко, не слишком низко, тогда не будет проблем с отдачей.
– Что за проблемы с отдачей?
– Не парься, просто делай, как я говорю. И успокойся, я уверен, что стрелять нам не придется.
Ибанез смотрит на ферму, где еще две машины готовы выехать.
– Ну, пошли. Войдем там, где ты пробрался ночью.
Паоло не отвечает, все еще глядя на оружие в своей руке.
– Поставь его на предохранитель и спрячь за пояс. Иди, я за тобой.
Сунув пистолет за пояс, он молча идет налево в обход лужайки.
На этот раз они не ползут в траве. Если кто-то пройдет с этой стороны дома, лежат они или стоят – без разницы. Стоя они мобильнее и менее уязвимы.
Ставни первого окна по-прежнему заперты, на втором, выходящем в лабораторию, их просто закрыли. Ибанез приоткрывает их, в коридоре и за стеклянной стеной темно. Обмотав локоть курткой, он резким движением выдавливает стекло, просовывает руку внутрь и поворачивает ручку. Выждав пару минут, они лезут в окно, похоже, никто их не слышал. Ледяной пот течет по спине Паоло, впервые со вчерашнего дня он спрашивает себя, что, собственно, здесь делает.
Дверь лаборатории открыта настежь, приборы выключены. В углу кое-как свалены пустые упаковки, использованные компрессы и шприцы, палаты тоже пусты. Коридор ведет в вестибюль с двумя дверями, одна из них бронированная, вероятно, это она выходит во двор. Паоло открывает вторую. Там оборудована походная часовня, на дальней стене красуется гигантское деревянное распятие. Перед пятью рядами школьных скамеек доска на козлах служит алтарем. На левой стене висит большая бумажная простыня, что-то вроде огромного рабочего календаря, в нем записаны даты, названия мест, некоторые обведены красным, другие вычеркнуты. Глядя на последнюю дату, 21/06, Паоло вспоминает, что это и дата его концерта, уже послезавтра. Он зовет Ибанеза, показывая пальцем на простыню, но три выстрела и звон разбившегося стекла рядом с ними заглушают ответ сыщика.
Бросившись на пол, Паоло узнает седовласого великана, стрелявшего в него во время оргии. Он стоит во дворе и снова держит его на мушке. Ибанез тоже ныряет рыбкой, выхватив оружие. Паоло нехотя следует его примеру, снимает пистолет с предохранителя и стреляет наугад, пробираясь к инспектору. Каждый раз, когда он нажимает на гашетку, руку сводит жестокая судорога. Выстрелы наполняют комнату, звук кажется плотным. Теперь Паоло знает, что такое запах пороха.
Свистящие над головами пули загнали их под окно и не дают двигаться. Ибанез знает, что слишком долго здесь оставаться нельзя, иначе их вытащат, как кроликов за уши. Схватив Паоло за куртку, он бегом пересекает часовню, дверь, расположенная за алтарем, открыта. Паоло, покорно следовавший за инспектором, вдруг видит, как тот падает перед ним в тот момент, когда они выбегают в дверь. Пуля попала Ибанезу в плечо, крутанув его на месте. Он сидит посреди коридора, как брошенная на пол кукла, ноги циркулем, руки повисли. Страх и инстинкт выживания заставляют Паоло выстрелить в молодую женщину, которая идет прямо на них. Как советовал инспектор, он целится низко. Женщина застывает на месте и, не издав ни звука, медленно опускает глаза на свой живот, на котором распускается алый цветок. Он быстро темнеет. Паоло узнает ее взгляд, такой же пустой, как вчера, когда она стояла перед ним за стеклянной дверью. А она между тем беззвучно оседает на пол.
