Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Она снова хотела ослепнуть. Чтобы ей всё же вырезали глаза, а не оставили отвратительный шрам, который сейчас разрывался от боли. Хотелось содрать с лица кожу, запустить ногти в тонкую неровную полосу. Тело трясло, пока Рене ковыряла ногтями давно заживший рубец. Этого нельзя было делать. Целый день в секционной, а значит, на коже миллиарды трупных бактерий… но руки не слушались. Рене скулила от собственной слабости, пока в один миг просто не выдержала и не рухнула лицом на ледяной пол. Её хотели всего лишь унизить, но вышло лучше. Она опустошена самой собой и своими воспоминаниями. Ей холодно и очень… очень страшно.
Через несколько часов начал болеть низ живота, а на коже выступила испарина. Рене человек. Со своими потребностями душевными и физиологическими, над которыми этой ночью кто-то решил надругаться. Но она будет терпеть. Да, в абсолютной темноте чувство времени давно потерялось. Оно исказилось и будто вообще никуда не двигалось, так что Рене не знала, прошёл час или целая вечность. Однако, когда за дверью неожиданно послышался скрежет, грохот, а потом чья-то глухая брань, она напряглась. Некто подёргал за ручку, ещё раз грязно выругался, а потом дверь с треском распахнулась и повисла на одной петле, выбитая сильным ударом ноги.
– Да что за дерьмо здесь происходит? – ничего не понимал Франс Холлапак. – В проходе аппаратура, рубильники спалены так, что не включишь, а здесь вообще всё на замок. У нас ремонт или переезд, чёрт возьми?
Он прервался, когда налетел на лежавшую прямо у входа Рене. Послышалась новая ругать, а потом в глаза ударил яркий свет телефонного фонарика.
– Что… Роше? А какого хрена ты здесь валяешься? – возмутился Франс. – И что с твоим лицом? Ты чего…
Неожиданно парень замолчал, а потом поднял голову и недоумённо обвёл взглядом помещение.
– Открой душевые, – прошептала она вместо ответа.
– Чё? – парень ошалело уставился на всё ещё не двигавшуюся Рене, а потом неожиданно отшатнулся. – Господи! Они… они…
Кажется, он всё понял.
– Дверь, Франс. Пожалуйста.
Не говоря больше ни слова, Холлапак направился в другой конец раздевалки, где так же ногой напрочь вынес весь проём. Вернувшись обратно, он хотел было помочь Рене подняться, но она справилась сама. Впрочем, Франс всё равно шёл рядом и нервно хрустел костяшками. Он остановился только у выломанного прохода и смущённо протянул телефон с горевшим фонариком.
– Спасибо, – прошептала Рене, а потом спросила не оборачиваясь. – Сколько времени?
– Начало пятого. Вырвался, вот, с дежурства на пару минут …
Значит, она провела здесь всего четыре часа. Мало, но ей хватило. В Женеве она прожила так неделю.
Когда Рене вышла из уборной, в раздевалке по-прежнему было темно. Франс нашёлся там же, где она его и оставила, – около входа. Он тревожно оглядел бредущую к своему шкафчику девушку, а потом откашлялся и забормотал, словно боялся, что их услышат:
– Это нельзя оставлять так, слышишь? Надо сообщить главному врачу. На Ланга можешь даже не надеяться. Ему плевать. Но Энгтан должна… – парень неожиданно замолчал. Теперь он с удивлением наблюдал, как Рене накинула халат, а затем вынула дюжину папок. – Ты куда?!
– Доктор Ланг ждёт отчёт, – пробормотала она.
– Сдурела? Какой нахрен Ланг?! Какие нахрен отчёты?! Рене, тебя заперли две полоумные суки, а ты идёшь, будто ничего не было?
– Мне надо…
– Да ты посмотри на себя! – Он схватил её за руку, чтобы остановить или заставить одуматься, но Рене взвизгнула.
– Не трогай! Не прикасайся! – Она отступила к выломанной двери, держа перед собой отчёты, словно это могло остановить Холлапака. Однако тот неожиданно зло усмехнулся и покачал головой.
– А, впрочем, иди. Пусть он посмотрит, кого трахает каждый вторник и четверг.
Рене дёрнула головой, не поняв, была это шпилька в её сторону, или же Франс говорил о Клэр, но потом отвернулась и зашагала прочь. Однако, чем дальше она шла по заставленному аппаратурой коридору, тем сильнее уплывала реальность. Стены удлинялись, словно спагетти, и, казалось, им не будет конца. Но вот перед глазами появилась знакомая дверь, красноречивая надпись «Док. Энтони К. Ланг» и Рене остановилась.
Главы отделения, конечно же, ещё не было. Поэтому она прислонилась сначала к стене, но затем сползла на пол и поджала под себя ноги. Хотелось сдохнуть. Рене понятия не имела, почему рвалась именно сюда. Но засевший внутри узел страха начал потихоньку распутываться, когда из-под двери едва слышно повеяло мятой. И она дышала ей, пытаясь заставить себя успокоиться, но ничего не работало. Тёмные пятна перед глазами становились больше и больше, пока не заполнили собой всё. Но, прежде чем сознание начало проваливаться в пугающую темноту, Рене ощутила, как некто схватил её за запястье. Веки по очереди насильно приоткрыли, а затем чья-то рука осторожно коснулась лица. И последнее, что услышала Рене перед обмороком, был голос:
– Я нашел её. Фюрст…Ihr Gesicht ist voll Blut.48
А потом запах мяты заполнил весь мир.
Глава 9
Опавшая листва была склизкой и пахла настолько пряно, что хотелось спрятаться от этого навязчивого аромата. Рене старательно закрывала рукавом нос, но терпкий воздух всё равно проникал в лёгкие. Он забивался в поры, дурманил мозг, вынуждал слезиться глаза, отчего то и дело нападал чих. От куртки тоже ярко несло осенью, а ещё канифолью и тальком. Спустя столько дней на зубах всё ещё ощущалась эта мелкая пыль, что покрывала каждый сантиметр балетного класса: зеркала, технику, фортепиано с чуть отколовшимся тёмным лаком, даже лампы на потолке казались тусклыми из-за налёта. Это был хороший запах. Привычный. Родной. Аромат спокойствия, танца и музыки. И потому на его фоне так нагло кричала гнилая листва. Она была какой-то неправильной: не весёлым шуршащим ковром на мощённых булыжником улочках, не разноцветной кроной округлых кустов около школы, а знаком тлена и разложения. Рене поёжилась и подтянула поближе колени в попытке поймать ускользавший флёр тальковой пыли.
«Здесь» всегда царил холод. Иногда становилось немного теплее, но в основном нос щекотало от льдинок, что замерли в зябком туманном воздухе. Рене давно не чувствовала ног, а пальцы на руках тут же ломило, стоило высунуть их из рукава. Ноябрь же… Чего она хотела? Тяжёлый вздох вырвался в черноту воздуха. «Здесь» было темно. Не видно ни краешка неба, ни лучика света из хорошенько заколоченных окон. Но лучше уж мрак, чем когда приходили те люди с двумя ручными фонариками. В такие минуты Рене отчаянно хотела ослепнуть, снова очутиться в ледяной темноте, чтобы не видеть.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
