покорился, Тао остановился. Он отложил флейту и сел на крышу, обессиленно смотря на то, как вокруг города продолжает бушевать ураган. Но больше не мог ничего уничтожить. Внизу шумели взрослые, в ушах звенело. Всего бы этого не было без асур! Тао запрокинул голову и с удивлением стал рассматривать небо. Пока он был занят ураганом, оно окрасилось в иссиня-чёрный, исчезли облака и звёзды. Но что-то было не так, и Тао вскрикнул, когда увидел двух драконов, мечущихся в небе и рвущих друг друга на части. В белом и чёрном змеях он легко узнал Юнсана и Оэлуна. За шумом ветра Тао не слышал рёва, но ясно видел, что каждый удар мог стать смертельным. Драконы кружили друг за другом и вскоре исчезли с того клочка неба, который видел Тао. И как бы он ни устал, он взмыл в небо и бросился вслед за драконами.
Они были очень далеко, дальше, чем он рассчитывал. Каждый удар сопровождался вспышкой или ударом молнии; Тао не мог понять, кто побеждает. И, когда ему показалось, что он приближается, что-то странное стало происходить с его крыльями – каждый новый взмах давался с трудом, они словно истончались и вот-вот собирались исчезнуть.
– Нет!.. Нет-нет-нет…
Крылья, которые подарил Юнсан, не могли существовать без самого Юнсана.
28. Хао байчи
Это была не сестра.
Кан остановился и постарался взять себя в руки. Одно дело – выманить демонов из шахты, а совсем другое – идти прямо к ним в логово. Повёлся. Эмоции не помогут, ему нужно собраться. Он сделал глубокий вдох и выдох, привычно принимаясь считать. «До скольких?» – спрашивал он когда-то в подвале отца. «Пока не остановлю», – ответил тогда тот. И Кан считал, каждый раз считал, когда попадал в опасную ситуацию. Счёт был чем-то простым и понятным. Что бы ни произошло, Кан мог его контролировать и мир становился совсем капельку безопасней. Он закрыл глаза и достал печати, бережно подцепив одну на крючок для монет на поясе. Небо, лишь бы Сюин поступила так же, она умная, должна сообразить. Но если тень повела его в одну сторону – то сестра побежала в противоположную…
Кан нашёл Сюин и Вэя не сразу. Ему пришлось вернуться, пробежать по пустым улицам к бедняцкому району и с отчаянием толкнуть незапертые ворота – кто ещё, кроме Вэя и Сюин, мог их отпереть в такой час? И если возле дома он больше не встретил порождений Бездны, то дальше не было ни единой печати отца, кроме тех, которые жгли его шкатулку.
В трущобах Лояна его ждала темнота.
Здесь не горело ни факела, ни фонаря, ни даже крошечной свечки. Во время шествия нищие заколачивали свои убогие дома изнутри, и звук шагов разносился по узким улицам гулким эхом. Кану казалось, что даже его дыхание слышали все, кто искал свою жертву или прятался от демонов. Вдалеке что-то трещало и ломалось, скулило и клокотало, а он совершенно точно был чужаком в этом гиблом месте. Ноги не слушались. Сердце Кана билось, как птица в клетке, но он продолжал идти.
В какой-то момент Кан услышал крик и бросился в сторону пугающе знакомого голоса, не сбиваясь про себя со счёта и не задумываясь, почему речь Сюин казалась такой бессвязной. Сворачивая к проулку, Кан заметил кровавый след, тянувшийся в другую сторону, – видимо, демоны нашли более сговорчивую жертву и отвлеклись. Это хорошо, у него будет время, он успеет вытащить сестру из этого Небом забытого места…
Кану хватило мгновения, чтобы скользнуть взглядом по разбросанным по проулку печатям и тут же зажмуриться. Он даже не успел увидеть начертанное – лишь края грубой бумаги: слишком хорошо понимал, что можно, а что нет.
– Ино едзев, ино едзев! Идйу то янем!
– Сюин… Это я, Кан. – Он бросился к сестре, перехватывая её руки и силясь понять, что с ней. Не ранена. Кан скользнул пальцами по лицу Сюин и обмер, коснувшись чего-то липкого, тягучего, текущего из-под век. – Ты смотрела на печати? Надо уходить.
– Нак… Нак, игомоп. Йэв, Нак…
– Я тебя не понимаю… – Кан дотронулся до второго тела, догадываясь, что это Вэй, и тут же пытаясь нащупать слабые удары сердца. Живой. Хорошо. Кан сбился со счёта и начал по новой, пытаясь придумать, что же ему делать. – Сюин, ты можешь идти?
– Цето сан ен тесапс. Я хи ушылс. Ино тяровог. Ино илазакс.
Бездна… Нет времени. Вэя стоит бросить здесь и просто увести Сюин. Кан приоткрыл один глаз – всего на мгновение, чтобы убедиться, что это действительно Вэй, – и тут же вновь зажмурился. Секунду посомневался, выругался и потянул сестру, заставляя подняться.
– Тише-тише. Всё будет хорошо, Сюин. Только тише.
Сколько ещё на них не будут обращать внимания? Сюин продолжала бормотать, но хотя бы больше не кричала. Кан снова сбился со счёта. Выругавшись, он развязал пояс сестры, чтобы буквально привязать её к себе. Затем взвалил Вэя на плечо, вцепившись в руку безвольного тела, чтобы оно не свалилось. Если он услышит хотя бы один лишний шорох, то бросит Вэя.
– Что же ты наделала… Послушай меня. Мы идём домой, к папе, хорошо? Просто иди за мной. Держись за пояс. Ты сможешь идти?
– Йомод…
Просто не думать. Вытащив Вэя из проулка, Кан снова открыл глаза, и… не смог обернуться, чтобы посмотреть на лицо Сюин. Он просто должен вывести их отсюда.
Он не хочет думать, что произошло, хотя он знает.
Он не хочет привести Вэя в чувство и убить на месте.
Он не хочет слышать это бормотание. Оно ничего не значит.
– Ино тяровог: «Окьлокс екчовёрев ен ясьтив, а ёсв ониде в ундзеб ястелетс»…
– Прошу тебя, ради Неба, тише… Сюин, папа всё исправит…
* * *
Амань устало разминал пальцы, лениво следя за тем, как удавка из пяти узлов затягивается на шее единственного выжившего. Интересно, почему именно он? Совсем не примечательный чиновник – таких были тысячи, с пустыми глазами и не менее пустыми головами. Словно армия в чёрных ханьфу, они сновали по своим делам. Чем больше свидетель шевелился, тем сильнее задыхался, а Амань никак не мог взять в толк то, что услышал пару часов назад. Он обошёл место происшествия несколько раз и не обнаружил присутствия другого шэнми… Но это было невозможно.
– Давайте ещё раз, – Амань ослабил узлы, чтобы свидетель мог говорить. – Я буду говорить, а вы меня поправите, хорошо? – Его голос звучал мягко, даже вкрадчиво, но ничего хорошего не сулил. Да и разве кто-то выходил на своих двоих из этого каменного мешка, который в сыскном приказе сухо назывался комнатой для особых допросов?.. Дышать свидетелю становилось всё тяжелее, но в глубине его взгляда всё ещё теплилась
