а не с мисс Истери? Я не могла вынести их подозрительных взглядов. Положила шприц на тумбочку — еще пригодится — и кинула пустую коробочку от лекарства в лицо Леспинасу:
— Хотите прочитать инструкцию?
Ни к чему. Амандина уже успокоилась.
Я положила руку ей на живот. Дыхание постепенно восстановилось.
Выкарабкается. И ребенок тоже.
— Спасибо. — Это сказала Савина. И повторила: — Спасибо.
Лушадьер глядела на кровать с таким видом, будто сейчас уляжется рядом с Амандиной и попросит ей тоже ввести какой-нибудь нейролептик или антидепрессант. Нектер взял Савину за руку. Леспинас уставился на экран своего мобильника:
— Куда подевался Саломон? Где его носит, этого кретина?
Никто, кроме Савины, не решился посмотреть мне в глаза. Кто я для них?
Убийца или героиня?
Та и другая?
Может, жизнь сыграла со мной самую жестокую шутку?
Я только что спасла жизнь матери и ее ребенку — чужому ребенку.
А своего спасти не смогла.
Эстебана, Тома — называйте его как хотите.
Я врач, я училась, я сдавала экзамены, вылечила сотни пациентов, диагностировала рак, сердечную недостаточность, редкие аллергии... Это помогло десяткам людей. Я посвятила свою жизнь тому, чтобы продлевать жизнь другим, я занималась этим уже тридцать лет. Я выслушивала жалобы и никогда не жаловалась, не поддавалась депрессии, уставала и не знала отдыха...
И не смогла сберечь жизнь того единственного, кто для меня что-то значил.
Возможно, вы правы, Леспинас, Лушадьер, Нектер. А может, и ты, Савина, — вдруг мисс Истери затаилась где-то в глубине моей души, потому что доктор Либери проклята!
Обречена облегчать страдания всего света, но не самого дорогого человека.
Кто-то поднимался по лестнице. Шаги были легкие, едва слышные.
Вернулся, не одолев непогоду, Саломон? Нет, у него походка уверенная, тяжелая.
Кто же тогда?
Кто решился бы отправиться на ферму в такую метель?
Все уставились на дверь. Мы почти готовы были к встрече со сказочным существом, только оно могло бы бросить вызов стихии, чтобы навестить нас.
И мы не ошиблись.
Темная фигура в дверном проеме стряхнула снег с одежды, и в комнате появилась ведьма в черном с головы до пят. 59
Габриэль протискивался через коридоры, пробитые в толще туфа пещерными людьми. Они, наверное, были карликами! Он мог идти, только согнувшись, а иногда и вовсе передвигался на карачках. В одних местах он руками разгребал завалы, в других путь преграждал набившийся снег, и приходилось поворачивать обратно.
А ведь он долго изучал щиты у входа и все запомнил. Лабиринт был не таким уж сложным. Пять этажей, более или менее прямоугольные, более или менее просторные комнаты, расположенные одна за другой. Одни обустроены лучше, с колоннами, нишами и пробитыми в камне окошками, другие были простыми кельями с голыми стенами. Судя по количеству пустых пивных бутылок, пластиковых упаковок и деревянных поддонов, служивших столами и стульями, в пещерах любила собираться местная молодежь.
Холода Габриэль не чувствовал. Как ни странно, ветер почти не проникал в эти пещеры на склоне скалы. Может быть, троглодиты уже знали, как располагать жилища, чтобы защитить их от ветра и осадков?
Надо было двигаться дальше, оставаясь в укрытии.
Габриэль добрался до последнего этажа и обошел все помещения, кроме одного: согласно планам, оно было отделено от пещерной деревни. Оставалось пройти несколько метров, но чтобы их преодолеть, пришлось выбраться наружу. Только бы не ободрать руки, не разбить голову о выступ стены. Похоже, по этим коридорам несколько недель никто не пробирался. За каждым поворотом в темноте ждала новая ловушка, вулканические камни были острее лезвия ножа, заткнутого у него за поясом, хрупкие сталактиты свисали с потолка пещеры, как готовые полететь вниз мечи.
Лучше не задумываться, не давать воли ярости, не слишком сильно злиться на Кунинга, этого слащавого бабника-психотерапевта, эту старую пронырливую ведьму Астер и, само собой, на Мадди, которая могла бы и побольше его любить. А еще на снег, на ветер, на вулканы, на весь этот край, где снега то мало, то в избытке, на всю планету...
Он должен был сохранять ясный ум.
Наконец в конце узкого каменного прохода показался свет.
Коридор заканчивался здесь. Прямо перед ним. Габриэль дошел до края и увидел ошеломляющую картину: бесконечная цепь белых вулканов и хлопья снега, которые, казалось, не перестанут падать, пока не заполнят все кратеры. Сквозь снежную муть он различал на севере громаду мюрольского замка и острие колокольни церкви Сен-Ферреоль.
Он не спеша огляделся. Если он верно помнит план, метрах в двадцати справа в стене из красного туфа должен быть вход... в мертвецкую, куда сносили трупы. Троглодиты вырубили ее в стороне от деревни. Должно быть, у них имелись некоторые представления о гигиене.
Габриэль решил остаться на границе между тоннелем и снегом. Со своего наблюдательного поста он видел дыру в крутом склоне — вход в мертвецкую. Можно было различить выбеленные известкой стены и прутья железной решетки. Не стоило поддаваться желанию увидеть больше, вылезти наружу... но любопытство пересиливало. Мертвецкая была совсем близко, надо всего лишь подняться по грубо вырубленным в скале ступеням до каменной площадки перед решеткой. Он почти уже шагнул наружу, но замер, остановленный каким-то посторонним звуком.
Габриэль инстинктивно схватился за рукоять ножа. Он не боялся, он подготовился, зная, что кто-то сюда вернется. Просто надо держаться рядом, а в нужную секунду сорваться с места. Когда придет время. Он прислушивался, сделав стойку, как охотничья собака, почуявшая добычу. Больше ни единого звука, но Габриэль чувствовал: здесь кто-то есть, кто-то затаился в этих коридорах.
Он чуть подвинулся, плотно прижался к стене из красного вулканического камня. Так его невозможно заметить ни снизу, ни снаружи, а ему видна вся изрытая пещерами скала. А самое главное — видна решетка мертвецкой, правее и выше. Габриэль медленно поднял глаза.
Ему показалось, что за железной решеткой кто-то пошевелился, и он напрягся. Теперь Габриэль хорошо видел пещеру с белыми стенами.
Наконец он разглядел узника мертвецкой. Тот, согнувшись, подбирался к запертой на висячий замок решетке.
Габриэль наблюдал за ним, всматриваясь в каждую черточку его лица, ловя малейшее движение. Казалось, тот смертельно испуган, он вцепился в железные прутья, будто хотел их вырвать. Волосы мокрые, щеки серые от грязи, глаза покраснели от слез. Похоже, он едва держался на ногах, скользил, цеплялся.
Но Том был жив.
X Заточение Источник душ 60
От ботинок Астер на неровном полу растеклись лужицы растаявшего снега. Я, наверное, так же растерянно уставилась на нее, как Леспинас, Савина и Лушадьер. Один Нектер, похоже, не удивился.
Астер откинула широкий черный капюшон, стряхнула с длинных седых волос капли.
— Клянусь совой, — весело сказала она, — в такую погоду ведьму за порог не выгоняют. У моей метлы все прутья обледенели!
Я следила за реакциями каждого человека в комнате. Савина, сидевшая на кровати, слушала Астер рассеянно, сосредоточившись на пульсе Амандины. Нектер восторженно глядел на сестру, явно очарованный тем, что она после более чем сорока лет совместной жизни еще способна его удивить. Капрал Лушадьер, напротив, смотрела на небо за окном — может, искала там белый след, оставленный метлой «Нимбус-2000»? Первым отреагировал на это внезапное появление Леспинас:
— Вы что, пешком пришли из Бесса?
Астер расстегивала
