личность, по-моему, так и гений ломоносовского пошиба. Пьяница только. Так что дерзаем и двигаем прогресс.
Еще ранее я задумался о том, где мне брать розмыслов — инженеров. Нужны люди, которые хоть немного, но способны воспринимать технологические новшества, а еще лучше, учитывая то, что я не специалист в чем-либо, совершенствовать предложенные технологии, составлять пазл, когда в итоге получается нечто удобоваримое.
И где таких брать? Казалось, что и негде. Но это на первый взгляд человека, который еще не проникся эпохой. Это в будущем инженер-электрик не будет понимать ничего из работы инженера-механика, или почти ничего. В этом же времени нет специализации, или почти нет. Столь мало мастеров и технологий, что любой розмысл-мастер будет хоть немного, но разбираться во всем.
К этому мнению я пришел, когда познакомился с личными делами мастеров Пушкарского приказа. Андрей Чохов развел столь бурную деятельность, что его подопечные-подчиненные занимаются чуть ли не всем. Да, основное занятие — отливка колоколов. Но это дело Андрей Чохов, отчество которого никто не знает, поручил Игнатию Шпилину. Игнатий Максимов сын, между прочим парень лет семнадцати, льет колокола для монастырей и уже выстроилась очередность. Чохов ему помогает, но не более того. Из тех, кто еще занимается пушками, основным является Проня Федоров. Есть еще и Анисим Михайлов, которого считают чудаком и изрядным выдумщиком. Он работал в Пушечном приказе только два года и за это время изобрел переносный лафет, маскировочную сеть и много чего. Но… не сработался с Чоховым. Такого «Кулибина» я вызвал из Углича. Уж не знаю, что он там делал.
И мало того, что эти люди занимались чем-то смежным с литьем пушек, они еще и измысливали разные конструкции. Мне стало известно, что три из пяти водяных мельниц Строгоновых были построены при участии мастера из Пушечного приказа Алексея Никифорова. А это уже совсем иная сфера деятельности. Но умный человек, обладающий техническим складом ума, может многое и не только в своей области знаний.
Чохова на месте не было, он отправился в Белозерский монастырь и там смотрел за выполнением заказа по отливу колоколов. Можно было с ним встретиться и ранее, но не срослось. Ничего, посмотрим еще на бизнесмена, а пока я решил не выдергивать мастера, чтобы не ссориться лишний раз с церковниками. Это же может и хай подняться, если колокола не будут отлиты, а я для иных нужд отзову исполнителя.
Но вот других учеников уже зарекомендовавшего себя мастера Андрея Чохова я прибрал с собой.
Вот и отправились большой компанией, десять человек, посмотреть на отстраивающееся село Преображенское. Если ученые мужи в числе трех, включая «страдальца» Маслова, ехали во второй карете, то четверо пушкарских розмысла в крытой телеге.
Ученым людям почет уже за то, что они носители знаний. Ну, а розмыслы-инженеры пусть докажут свою полезность. Пока пушкарские мастера для государства, в последние годы, ничего толком и не сделали. Лишь одна мортира увидела свет, названная в мою честь «мортира Димитрия Иоанновича» [в РИ «мортира самозванца»]. И все. Одно орудие за шесть лет! И все получают жалование. Так отчего мне уважать и любить пушкарей? За то, что они, пользуясь державными ресурсами, отливают колокола монастырям и храмам? Нужное дело, но церковь точно не бедствует, могла бы и проплатить материалы.
— О, майн гот! — восхитился Никита Ермолов, рассматривая масштабы строительства.
— Ты это брось, кабы я более не слыхал «готов» никаких. И вовсе, православным на двадцать долей больше остальных жалование положу! — сказал я, краем зрения заметив, как ухмыляется и злорадствует Маслов.
Этот пьянчуга, успел вновь стать православным, а ранее не подцепил на себе заразу европейскости, а вот его коллеги — те еще более европейцы, чем иные немцы по рождению.
— Прошу простить меня, государь-император! — Ермолов поклонился.
Вот загнул бы матюга с русским изгибом, так я и не обратил бы внимания, а так… Нет, от какого англичанина, голландца — пожалуйста, а когда русский человек… Да, я ретроград!
А матюгнуться было чего, от масштабов. Сотни три человек, а то и все четыре, словно мураши работали. Груды стройматериалов, доски, бревна, веревки, камни, кирпичи — это создавало панораму сродни строительству Вавилонской башни. Но строили всего-то казармы. Почти что казармы — строения для компактного размещения двенадцати человек, более вольготного проживания двух человек и почти что шикарного, с двумя комнатами, для одного.
Десять таких строений и еще дом для командного состава роты-сотни располагались кругом, соединялись частоколом. Внутри круга была небольшая тренировочная площадка с перекладинами, брусьями, лестницами, канатами, скамьями для пресса, был плац и чуть в стороне песок для отработки приемов рукопашного боя.
В каждом из строений, как не трудно догадаться, располагался десяток воинов, с двумя старшинами и десятником — прапорщиком.
Да, я подготовил черновой вариант Устава. И в нем стал прописывать звания. Пока через черточку и подбирая названия славянского происхождения без майоров, да лейтенантов, хотя и без заимствований не обошлось.
Звания начинались с воина-рядового, потом был старший воин-старшина, десятник-прапорщик, так как каждый десятник будет иметь свой, пусть и небольшой, но флаг, с тем взглядом в будущее, когда десятки перерастут в сотни-роты, или более того, в полки. Полусотенные головы становились порутчиками, именно так, через «т». После шел сотенный-капитан, и тут я не придумал, как заменить, ну, и далее: подполковник, полковник, младший воевода, старший воевода, наказной воевода и головной воевода.
Я посчитал, что введение перечисленных званий придаст армии более четкую систему подчинения, нанесет удар по местничеству и молодые таланты смогут прорваться через стену традиций и запретов. Та система, когда присутствует необходимость назначения командовать войсками человека только потому, что он знатный — она явно ущербна. Да, есть Скопин-Шуйский, который, пусть пока и в незначительном деле, но проявил себя, при этом самый знатный из бояр, но много обратных примеров. Теперь даже Рюриковичу, или Гедыминовичу, да хоть и Чингизиду, нужно сперва выслужиться, прежде, чем получать в подчинение тысячи воинов.
Пусть пока эта система апробируется только на гвардии, но будет сила, которая всегда станет рядом со мной, и можно вводить и более глубокие законы, в том числе и в других войсках.
— Что скажете? — спросил я свою свиту из розмыслов и учителей.
— Не видал столь много людей на строительстве, — сообщил мне розмысл Григорий Наумов.
— Что ответишь, Прокопий Петрович? — спросил я полковника Преображенско-Семеновского полка, одного из братьев Ляпуновых.
Я перебирал много имен, решая, кого именно поставить во главе будущей гвардии.
