Как она досидела последнее действие, Лавиния никогда потом не могла сообразить. Она мечтала вернуться домой… в дом, который вскоре не будет ей домом… в ее тихий дом. Голова болела так, как болела она все эти недели у Ричарда. Больше всего на свете она хотела прижаться лбом к плечу мужа, такому соблазнительно близкому, почувствовать вокруг себя его охранительные руки. Но Дик влюблен в Изабеллу Фаншо, и она вынуждена была сидеть прямо и чопорно на стуле и улыбаться в нужных местах.
Наконец, пьеса закончилась! Занавес опустился на кланяющегося Арчера, а зал топал и хлопал, выражая свой восторг. Занавес снова поднялся… что, еще не все? Ах, нет! Это Гаррик вывел на авансцену миссис Клайв. Неужели они никогда не кончат?
Миссис Флеминг стояла – по-видимому, они уже могут идти. Она поднялась, кто-то накинул ей на плечи плащ: Ричард в последний раз. Мистер Холт проводил ее до кареты и посадил туда ее и ее кузину. Они с мистером Флемингом взяли портшезы, так что с дамами поехал только Ричард и Трейси. Флеминги остановились у друзей на Брук-Стрит, совсем рядом с Гросвенор-Сквер. Когда они высадят Харриет, останется проехать всего лишь несколько ярдов.
Лавиния тупо удивилась, зачем Трейси понадобилось поехать с ними. Чего он хочет? Он, что, собирается предупредить Дика о ее предполагаемом побеге? Как же мало он знает об истинном положении дел!
В Уинчем Хаусе у нижней ступеньки лестницы она обернулась пожелать доброй ночи.
Трейси она просто кивнула, но Дику протянула руку. Он взял ее в свою, поцеловал, и она обратила внимание, какие холодные у него пальцы и какие горячие жгучие губы. Затем он отпустил ее руку, и она медленно пошла вверх по лестнице в свою комнату.
Его милость в лорнет проводил ее взглядом. Когда она скрылась из вида, он повернулся и критически оглядел Ричарда.
– Если вы так целуете женщину, я сочувствую Лавинии, – заметил он.
Губы Ричарда сжались. Он поднял канделябр с зажженными свечами и пригласил его милость пройти в гостиную.
– Полагаю, что вы пришли не для того, чтобы сказать мне это? – спросил он.
– Ваше предположение абсолютно верно, Ричард. Я пришел открыть вам глаза.
– Вы слишком добры.
Его милость положил шляпу на стол и сел на ручку кресла.
– Думаю, что да. Вам, может быть, будет интересно услышать, что Лавиния собирается бежать с нашим галантным другом, капитаном.
Ричард поклонился.
– Вы знали об этом?
– Разумеется.
Эндовер окинул его взглядом.
– Могу я поинтересоваться какие предпринимаете вы шаги, чтобы это предотвратить?
– Никаких.
Выражение лица его милости было неописуемо. На мгновение он лишился дара речи, а затем обратился к спасительному сарказму.
– Умоляю вас быть на месте… не забудьте проводить ее до кареты! – протянул он. – Душой клянусь, меня от вас тошнит!
– Очень сожалею. Но этого легко избежать, – многозначительно ответил Карстерз.
Трейси проигнорировал это предложение.
– Могу только предположить, что вам все равно, теряете вы ее или нет? Вам все равно, что она обесчестит свое имя? Ну, разумеется!
– По-моему, это мое имя!
– Это наше имя! Разве может она обесчестить ваше?
Ричард побелел, и рука его непроизвольно дернулась к эфесу шпаги.
Трейси поглядел на него.
– Вы думаете, что я испачкаю свой клинок вами?.. – мягко спросил он.
Рука Ричарда отпустила эфес, глаза впились в лицо герцога.
– Вы знали? – спокойно спросил он наконец.
– Вы болван, – ласково ответил его милость. – Вы болван. Вы что, не понимаете, что я знал это всегда?
Ричард облокотился на каминную доску.
– Вы никогда не считали меня невиновным? Вы знали еще той ночью? Вы догадались?
Герцог издевательски скривил губы.
– Зная обоих, кого мог я подозревать, как не вас? – грубым, оскорбительным тоном резко проговорил он.
– О, мой Бог! – внезапно вскричал Ричард. – Почему же вы раньше этого не сказали? Герцог широко открыл глаза.
– А… это вас задело? Я знал, что так будет. Я за вами наблюдал, – он усмехнулся себе под нос. – А все эти дураки не подумали заглянуть вглубь, под поверхность. Они, все до одного, поверили, что смошенничал Джон. Джон! Они кротко проглотили это и никогда не заподозрили правды.
– Но вы, по крайней мере, не поверили?
– Да. Едва ли. Зная вас, слабохарактерного болвана, и его, донкихотствующего глупца, я мог сделать только один вывод.
– И несмотря на это, вы постарались возложить вину на него. Богом клянусь, я хотел бы, чтобы вы разоблачили меня!
– Вы это уже сказали. Признаюсь, эта героическая поза мне совершенно непонятна. Почему я должен вмешиваться не в свое дело? Какие были у меня доказательства?
– Но почему вы даже не возразили? Каковы были ваши мотивы?
– Я сказал бы, что это достаточно очевидно.
Ричард озадаченно уставился на него.
– Господи, Ричард! Вы на редкость непонятливы. Разве не заявил я, что Джон был донкихотствующим глупцом? Но ведь я не говорил, что он был слабохарактерным!
– Вы хотите сказать… вы имеете в виду, что хотели, чтобы Лавиния вышла замуж за меня?.. потому что считали, что будете меня выжимать, как вам захочется? – медленно проговорил Карстерз.
Его милость слегка раздул тонкие ноздри.
– Вы так грубо прямолинейны, – пожаловался он.
– Вас ведь устраивало, что Джек был скомпрометирован? Вы, конечно, думали, что я захвачу все деньги… Вы… вы…
– Негодяй? Но признайтесь, что по крайней мере я негодяй честный. А вы… вы… э… нечестный святой. Лучше я останусь собой.
– Я знаю, на Божьем свете нет более низкого человека, чем я, – яростно проговорил Карстерз.
Его милость не скрывал издевки.
– Сказано очень мило, Ричард, но, по-моему, несколько запоздало! – он остановился, и вдруг его осенило. – Так вот почему вы решили отпустить Лави-нию? Полагаю, вы собираетесь в пятницу во всем признаться… А?
Ричард повесил голову.
– Я не имею права останавливать ее. Она… выбирает свой путь.
– Она-то знает? – прозвучал резкий вопрос.
– Она всегда знала.
– Ах, негодница! А я и не подозревал этого! – он помолчал. – Да, я понимаю вашу героическую позу. Сожалею, что не могу ее одобрить. Несмотря ни на что, я не могу допустить, чтобы моя сестра погубила свою репутацию.
– Она точно так же погубит ее, если останется со мной.
