Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Пожалев того, кто плутал между сосен, Маша привстала ипомахала ему рукой. Человек заметил ее и пошел к ней, и это было хорошо, потомучто в такой жаркий день гораздо лучше сидеть около пруда, чем бродить по лесу,не зная, в какой стороне деревня. «Вместе посидим, – подумала Маша восне. – Поболтаем ногами». Она подняла глаза на того, кто уже выходил излеса, и узнала Лесника.
Лесник шел к ней, огибая пруд, и голова его была расколотасверху точно посередине. По лбу что-то текло, и, когда он подошел ближе, Машаувидела, что это козье молоко. Ей стало не по себе. Лесник остановился в десятишагах от нее, но глаза его она видела так близко, словно мужчина сидел рядом.Они были голубые, очень добрые. И встревоженные.
«Молочка хочешь?» – спросил Лесник, и Маша быстро замоталаголовой, потому что пить то, что текло из трещины в его черепе, ей не хотелось.Но не хотелось и обижать Лесника.
«Надо попить, – ласково сказал Лесник, как говорятдетям, которые не хотят принимать горькое лекарство. – Вот выпьешь – ипроснешься здоровая».
Но она не хотела просыпаться здоровая, а хотела сидеть исидеть на берегу пруда с желтоватой водой, болтая в ней ногами.
«Попей, пожалуйста!» Голос его стал настойчивым, и он ужепротягивал неизвестно откуда взявшуюся чашку молока, но никак не мог дотянутьсядо Маши, потому что до нее было далеко – целых десять шагов.
Маша сочувственно смотрела на Лесника, но не делала никакойпопытки встать и подойти к нему. Она знала откуда-то, что сам он не сможетпройти эти десять шагов, и по-прежнему болтала ногами.
«Просыпайся, – сказал Лесник. – Слышишь?Просыпайся, пожалуйста!»
Он уже не улыбался, глядя на нее, а смотрел с испугом.
«Проснись, слышишь? Встань, открой глаза. Попей молочка».
Маша покачала головой.
«Проснись, милая!» Теперь и в голосе его зазвучал испуг, новстревожило Машу не это, а то, что молоко из белого стало красным. Густаякрасная струйка стекала в воду с его лица, и вода тоже становилась красной.
«Проснись!» – громко, требовательно позвал Лесник, и Машавскочила на ноги. Красное в пруду подбиралось все ближе, словно подталкиваемоекакой-то волной. Но волн на пруду не было, и поверхность оставалась неподвижной.
«Открой глаза! Вставай, вставай!» Голос звучал теперь словноколокол, а вся вода в пруду стала темно-красной, почти черной. Маша сделалаотчаянную попытку проснуться, но что-то мешало, тянуло ее обратно в сон – туда,где на берегу кровавого пруда стоял перепуганный Лесник и умолял ее проснуться.Словно пруд засасывал в себя, не давал отвести глаз, наполнял голову, какпустой сосуд, изнутри, вытесняя все мысли.
«Посмотри на меня, – раздался голос Степана. –Постарайся, посмотри на меня».
В его голосе было столько боли, что Маша оторвала взгляд отводы и взглянула наконец на Лесника. Она увидела голубые глаза, такие ясные,что казалось, будто смотришь в небо. «Проснись, ласточка, – тихо попросилЛесник. – Скоро совсем поздно будет». И, с отчаянием продираясь сквозьсон, понимая, что нужно во что бы то ни стало выполнить его просьбу, Машаоткрыла глаза, словно вынырнула из омута.
Человек, приготовившийся ударить ее, не ожидал этого. Онникак не ожидал, что в последнюю секунду, когда одна его рука уже будет лежатьу нее на шее, а другую он занесет для удара, женщина проснется и уставится нанего серыми глазищами, совершенно не сонными, будто она и не спала вовсе. Он неожидал, что вместо ужаса, дикого страха, который она должна была сейчасиспытать, увидит в ее глазах сначала изумление, а затем ненависть. Поэтому намгновение ослабил хватку, и она рванулась, ударила его кулаком по лицу и быстроскатилась с кровати.
– С-сука! – взвыл он и повалился на нее. Приминалее к полу всем телом, ощущая, как отчаянно женщина ерзает под ним, пытаясьвыбраться. Изловчившись, она ударила его коленом, но удар пришелся по бедру итолько разозлил его.
– Сейчас ты у меня…
Он не договорил, потому что понял, что она собираетсясделать – заорать. И ладонью заткнул ей рот, а другой рукой схватил наконец заразметавшиеся рыжие волосы, как и мечтал все последние дни, прижал ее голову кполу.
Она застонала, и он испытал торжество. Вот! Вот то, чего онхотел, – она его боится, готова на все, лишь бы он не тронул ее! Оннегромко зашипел от удовольствия, потому что ему нравилось видеть, какзаплещется страх в ее глазах, когда она услышит его шипение. Но, вопреки егоожиданиям, она смотрела на него с яростью, но без страха. Она не боялась, ииз-за этого он ненавидел ее, потому что она не оправдывала его ожиданий.
– Я тебя, суку… – прошептал он, наклонившись к ееуху и вдыхая запах ее волос.
Она была вся горячая – он только сейчас почувствовал, какаягорячая у нее кожа. Он попытался переменить положение, чтобы расстегнуть«молнию» на брюках, хотя чувствовал, что все идет не так, совершенно не так,как он задумывал, а все потому, что в ее глазах не было страха. Но, как толькоон отпустил руку, прижимавшую ей волосы, она рванулась с яростной силой,выкрутилась из-под его руки и вцепилась зубами ему в палец.
– Ах ты тварь!
От внезапной боли он перестал соображать, забыл обо всем,что собирался сделать, и врезал рыжей дряни, не оправдавшей его ожиданий, пощеке. Удар оказался хорошим: голова ее мотнулась так, что, казалось, чуть неотлетела, и женщина виском стукнулась о ножку железной кровати. В глазах,только что пылавших яростью, мелькнуло короткое удивление, и они обессиленноприкрылись.
Слизывая стекающую с пальца кровь, он встал и озлобленноткнул ногой лежащее на полу тело. Она все испортила, все! Ему больше нехотелось наслаждаться ее страхом, потому что он понял: никакого наслаждения небудет. Почему-то сейчас она не боялась, а значит, все, что емуоставалось, – это сразу закончить дело. Хотя он собирался развлечься,доставить себе удовольствие и лишь потом убить ее.
Он осмотрел комнату, но ничего подходящего не увидел.Значит, придется руками, как он и собирался. Оттащив ее тело от кровати, оннагнулся, примерился, но в последнюю секунду передумал. Что-то его неустраивало… Наконец он осознал, что именно.
ОНА ЕГО НЕ ВИДЕЛА! Эта сука, которая посмела отравить емувсе удовольствие, все-таки должна была перед смертью испугаться – испугатьсятак, чтобы в ее глазах и после смерти оставался страх. Но тогда она должна былабыть в сознании…
Он не знал, как приводят в сознание людей, поэтому пару развстряхнул ее, а потом еще раз ударил по щеке. Все его желание пропало, и теперьему хотелось только одного – убить ее так, чтобы она смотрела ему в глаза передсмертью и понимала, что он делает. Отомстить ей.
Она и в самом деле начала приходить в себя – сначаланегромко застонала, затем мутные глаза, которые теперь казались не серыми, азеленоватыми, открылись. Она смотрела на него, но пока не видела.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
