ГЛАВА 39
Температура воды на глубине пятидесяти метров почти не зависела от времени года и стабильно колебалась между четырьмя и шестью градусами. Ледяные пальцы смерти сначала добрались до каждой клеточки Пеликановой кожи. Потом медленно, не производя разрывов, проникли сквозь нее внутрь, нащупали печень и почки, желудок и мочевой пузырь.
Прикованный к трубе Пеликан не собирался сдаваться, остервенело дергал рукой с «браслетом». В толще воды он мог принять любое положение, как космонавт в невесомости. Повиснув под самым потолком, он уперся ногами в стену и стал расшатывать трубу обеими руками.
Слишком большой диаметр, голыми руками не согнуть. Тогда Пеликан стал молотить ногой в переборку между внутренними помещениями — ту самую, куда входила труба. Переборка оказалась достаточно тонкой и к тому же основательно заржавела за годы пребывания под водой. За несколько минут пленнику удалось сорвать клепку в верхнем углу и погнуть листовой материал настолько, чтобы пролезть в соседний отсек. Наручники не стесняли свободы в этом направлении — достаточно было потянуть за цепочку, и браслет легко сдвинулся по трубе.
Стало намного темней. Во-первых, отсветы наружных огоньков сюда не доходили, во-вторых, здесь скопилось гораздо больше мутного ила. Вдруг Пеликан затылком почувствовал движение сзади. Резко оглянулся: что-то большое и темное медленно приближалось к нему.
Пеликан ждал глубоководного хищника вроде акулы. Он согласился бы, чтобы здесь появилась рыба с мощными зубами, способная перекусить человеческую кость. Пусть бы тварь отгрызла прикованную кисть, а он бы нашел потом способ с ней разделаться. Кровотечение тоже не страшно — освободившись, он бы сумел его остановить.
Натолкнувшись на препятствие, темное и мягкое «нечто» стало медленно отдаляться. Свободной рукой Пеликан ухватился за неизвестный предмет, подтянул к себе, одновременно разворачивая. И отшатнулся, разглядев одутловатое лицо мужчины с приоткрытым ртом. Глядя прямо в глаза Пеликану, утопленник будто намеревался сообщить что-то важное.
Выругавшись, киллер разжал пальцы. Даже не удивился сохранности тела — его сейчас заботило только собственное освобождение и все феномены природы интересовали только с точки зрения полезности.
Ударами ног он пробил и согнул еще одну перегородку. Потом нашел огнетушитель старого образца — большой и достаточно тяжелый — и стал молотить с его помощью. Конечно, на суше удары получались бы эффективнее. Здесь же большая часть сил тратилась на преодоление сопротивления воды.
Сердце Пеликана колотилось. Он дышал, как бегун после пробега, и стремительно «сжирал» смесь в баллонах. План был простой: добраться до конца трубы. Если она разветвляется или вварена в большую емкость, тогда остается самому кусать и грызть собственную руку. Но если толстая труба переходит в тонкую, шансы есть.
Следующая перегородка оказалась гораздо прочнее предыдущих. Пеликан совершенно обессилел, прежде чем проник в очередное помещение. Но здесь его ждала удача. Труба заканчивалась фланцевым креплением — то ли в момент столкновения с сухогрузом, то ли при ударе о дно резьба болтов сорвалась, и конец торчал свободным.
Пеликан стал бить по фланцу огнетушителем. Потом подобрал какой-то другой тяжелый предмет, даже не разобрав его назначения. Сварной шов ржавчина не тронула, не было никакой надежды, что он треснет от ударов. Пеликан старался согнуть выступающие края фланца и продеть через кольцо наручника свободную оконечность трубы.
Мышцы икр от холода уже несколько раз прихватывали спазмы — ноги уже не участвовали в работе. Пеликан делал паузу, массировал икры закоченевшими пальцами и снова молотил по фланцу, представляя его головой противника. Потом спазмы прекратились, ноги ниже колен онемели и потеряли чувствительность.
* * *
Люди из дайв-клубов вдоль побережья не смогли засечь сиверовского заплыва. Отправляясь под воду с крестом-дубликатом из пластика, Глеб порекомендовал «хозяевам» полуострова поручить миссию наблюдения своим людям и даже указал конкретные точки на трех возвышенных местах. Просил ничего не предпринимать на берегу, только зафиксировать приметы людей и номера машин. Потом на трассе за машинами можно проследить.
Увидев крест в руках Сиверова, враги должны были послать людей на берег, на перехват. Так оно и случилось. Только вот люди эти прибыли на трех такси, о чем и сообщили Глебу Картавый с Али.
— Отобрали тачки у водил. Обещали утром вернуть и пригрозили, чтоб не вздумали сообщать в милицию. Водилы приняли их за местных крутых. Нашим ребятам пару раз приходилось такое делать по необходимости. Короче, таксисты не стали поднимать шума, а мы…
— А у вас не вышло проследить.
— Тачки слишком быстро бросили. Они еще ночью отыскались на трассе. В одинаковом виде — с распахнутыми дверцами и ключом в замке зажигания.
…Под утро Глеб снова взялся перечитывать последние лаврухинские письма. Ничего нового, ровным счетом ничего. Неужели удивительное стечение обстоятельств, которое свело его с Алисой в аэропорту, не принесет никакого сдвига? Хотя чаще всего так оно и бывает. Длинные цепочки случайностей заканчиваются либо плохо, либо вообще никак.
«…Не все в жизни меняется к худшему. Гора ведь осталось такой же, ее невозможно ни перекрасить, ни взорвать, ни осквернить», — вспомнил он фразу из письма.
Вскочив вдруг на ноги, Глеб сбежал по лестнице вниз. Ему требовалась срочная консультация. Он поспешил в пивной бар, где бокалы здесь не пахли рыбой, под столами не валялась чешуя. Он не стал слушать, как водитель описывает ночные невзгоды таксистов, о которых уже судачили по городу, прибавляя кучу небылиц.
Глебу важно было застать на месте краснолицего человека с мощным загривком. Он сунул водителю еще гривен, чтобы тот проехал на запрещающий знак, остановил возле самого входа в бар.
Вадимыч восседал на своем обычном месте под обширным навесом в углу. Как и при первой встрече, на нем не было другой одежды, кроме шорт и шлепанцев. Пожимая руку, Сиверов сразу задал вопрос — Глеб вез его с собой, как везут приготовленную дома еду, торопясь, чтоб, она не остыла в дороге.
— Что наверняка не менялось на «Лазареве» за все время?
Ему и раньше приходили в голову мысли о ремонте, который мог сыграть для креста роковую роль. Теперь он не сомневался: об этом же подумал и Лаврухин. Влюбленный в морской флот, он должен был знать, что самое надежное на германских судах крупного водоизмещения.
— Пива будешь? — флегматично осведомился Вадимыч. — Свежее, только закачали.
— Я в таком состоянии, когда собеседника хватают за грудки и трясут. Тебя обещаю трясти со всем уважением.
— Нет уж, обойдемся. Я не в той кондиции, пиво из ушей потечет. Значит, тебя интересует… Так, момент… дай собраться с мыслями…
Сиверов уже однажды приводил Вадимыча в чувство, но сейчас хозяин пивной выглядел получше.
