Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
о том, чтобы все вокруг развлекало и радовало Екатерину: он знал ее слабости, обладал богатым воображением и почти неистощимыми денежными возможностями. На берегах, словно по щучьему велению, возникли декоративные дворцы и дачи, триумфальные арки, цветочные гирлянды, нарядные декорации. Для оживления пейзажа согнаны были огромные стада. По реке в лодках сновал народ, празднично одетый и распевавший песни. Украинцы, греки, татары, армяне, сербы с депутациями являлись на остановках. По ночам горели роскошнейшие иллюминации, взрывались фейерверки из сотен тысяч ракет. Потемкин превзошел себя, но достиг цели — Екатерина II была довольна.
Суворов сопровождал императрицу до Херсона. Здесь подошел к нему австрийский офицер без знаков отличия и заговорил с ним о делах военных и политических. Генерал-аншеф живо отвечал, винил Англию, Францию и Пруссию, чьи интриги довели турецкого султана — слабоумного Абдул- Гамида — до неприязненных отношений с Россией. Расставаясь, офицер спросил Суворова:
— Знаете ли вы меня?
Тот, притворившись, что не узнал Иосифа II Австрийского, улыбнулся:
— Не смею сказать, что знаю. — И шепотом: — Говорят, будто вы император Римский!
— Я доверчивее вас, — отвечал Иосиф, — и верю, что говорю с русским фельдмаршалом.
Суворов много размышлял в эту пору о неизбежной, по его мысли, войне с Турцией. В 1787 году ему исполнилось уже пятьдесят восемь лет. Он казался хилым — с седою, покрытою редкими волосами головой и морщинистым лицом, сгорбленный при маленьком росте. Но он был здоров, крепок, проворен, неутомим, ловко ездил верхом, легко переносил труды, бессонницу, голод, жажду, боль. Голубые глаза его сверкали умом. Завистники распустили слух, будто Суворову по возрасту и слабости здоровья дадут отставку. В одну из прогулок с Екатериной II, когда лодка только подходила к берегу, он ловко спрыгнул с нее.
— Ах, Александр Васильевич, какой вы молодец! — воскликнула царица.
— Какой молодец, матушка, — притворно возразил он. — Ведь говорят, будто я инвалид.
— Едва ли тот инвалид, кто делает такие сальто-мортале, — засмеялась царица.
— Погоди, матушка, — ответил Суворов. — Мы еще не так прыгнем в Турции!
Вскоре Екатерина II и Иосиф Австрийский покидали Херсон. Миновав торжественные врата с надписью: «Путь в Византию», они отправились на юг. Через Перекоп царский поезд проехал в Бахчисарай, а оттуда в Севастополь, где Потемкин показывал новый Черноморский флот. Суворов остался в Херсоне и занялся формированием лагеря при Блакитной. Здесь были расположены войска для встречи Екатерины II. По ее возвращении из Крыма он сопровождал царицу и Потемкина до Полтавы, где состоялись большие маневры. С высокого холма, называемого Шведскою могилой, Екатерина наблюдала, как легкоконные полки и егерский корпус генерал- майора М. И. Голенищева-Кутузова изобразили некоторые эпизоды Полтавской битвы.
Императрица осталась вполне довольна положением дела на юге России и пожаловала Потемкину титул Таврического, а Суворову на прощанье подарила богатую табакерку со своим вензелем. Генерал-аншеф писал своему управляющему в деревню: «А я за гулянье получил табакерку в 7000 рублей». В июле Потемкин увез Суворова в одно из своих украинских имений.
Читая переписку Суворова со светлейшим князем, встречаешь всюду высокопарные хвалы, превосходящие даже нормы комплиментарного XVIII века: «Вашей светлости дело — сооружать людям благодействие; возводить и восставлять нища и убога и соделывать благополучие ищущему вашей милости, в чем опыты великих щедрот, сияющих повсеместно к неувядаемой славе, истину сию доказывают»; «Милости ваши превосходят всячески мои силы, позвольте посвятить остатки моей жизни к прославлению толь беспредельных благодеяний...» и т. д. Но вправе ли мы строго судить за это великого полководца? В те поры без могущественного покровителя высокопоставленные завистники и недоброжелатели легко могли расправиться с талантом прежде, чем он успел бы добиться достаточно независимого положения. Впрочем, и Потемкин в своих честолюбивых планах отводил Суворову далеко не последнюю роль, полагая не без оснований в недалеком будущем использовать его «стремглавной меч». Время это пришло, и очень скоро.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КИНБУРН И ОЧАКОВ
Наша Кипбурнска коса
Открыла первы чудеса...
Солдатская песня
1
Кинбурн — искаженное турецкое слово «кыл-бурун», что означает: «острый нос». Кривая, тонкая и длинная Кинбурнская коса далеко врезается в море, запирая Днепровский лиман. Отсюда, с косы, в ясную погоду хорошо видны минареты Очакова, расположенного в трех милях насупротив, на крутом берегу, и мачты турецких фрегатов и фелюг.
Крепость на Кинбурнской косе была незначительная — тонкие стены, мелкие рвы (при рытье песчаной почвы скоро выступала вода). Но она имела чрезвычайно важное, ключевое положение, так как мешала неприятельским судам войти в Днепр, защищала недавно основанные Николаев и Херсон, преграждала путь к Крыму и противостояла Очакову, этому, по словам Екатерины II, «южному естественному Кронштадту». Понятно, почему свой первый удар турки стремились нанести именно здесь.
12 августа 1787 года Оттоманская Порта, подстрекаемая Англией и Пруссией, официально объявила войну России. К тому времени для противодействия туркам были учреждены две армии. Украинской, под началом Румянцева, вверялась роль второстепенная: следить за безопасностью границы с Польшею и осуществлять связь с австрийскими союзниками, которые еще медлили, не открывая военных действий. Екатеринославская, во главе с фельдмаршалом Потемкиным, должна была решать главные задачи кампании: овладеть Очаковом, перейти Днестр, очистить весь район до Прута и, соединившись с австрийцами, выйти к Дунаю. В свой черед, направившись с основными силами к Бугу, Потемкин выдвинул на свой крайний левый фланг отряд Суворова, препоручив ему «бдение о Кинбурне и Херсоне».
С начала августа генерал-аншеф беспрестанно разъезжал из Херсона в гавань Глубокую, из Глубокой в Кинбурн, строил укрепления и наблюдал за маневрами турецкого флота. Он первым оценил опасность нападения на Херсон и со спокойной уверенностью готовился встретить вражеский десант.
Не то Потемкин. Блестящий администратор и государственный деятель в дни мира, он был беспомощен в пору войны, переходил от бодрости к унынию, пока наконец не решился открыть активные действия. Беспокоясь за Крым, он выслал навстречу туркам Севастопольскую эскадру Войновича. Поход ее, однако, оказался неудачным. 8 сентября жестокий шторм разметал суда у мыса Каликрия: один фрегат пропал без вести, а другой, оставшись без мачт и руля, в полузатонувшем состоянии был занесен в Константинополь и взят в плен. Остальные суда, основательно потрепанные, вернулись в Севастополь.
Надежды на флот пришлось до времени оставить. Потемкин впал в отчаяние. Он предлагал Екатерине II покинуть Крым, просил дозволения сдать команду Румянцеву, униженно писал старому фельдмаршалу: «Ведь моя карьера кончена... Я почти с ума сошел... Ей-богу, я не знаю,
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
