он не упал. Наконец они дошли до единственной двери в этом коридоре. Конвоир открыл её и впустил Константинова. Комната была не большой. Впереди стоял длинный стол, за которым сидело несколько человек. На табуретках сбоку сидело двое солдат. Лиц Константинов разглядеть не мог, всё плыло перед глазами. Его посадили на табурет перед столом и сняли наручники. Константинов сделал усилие над собой, напрягся и наконец смог разглядеть сидящих за столом. Полковник, начальник лагеря. Его он видел ещё тогда, когда Константинова высадили из вагона. Рядом сидел старший лейтенант с усами, Антон, правда, теперь он был с капитанскими погонами. Несколько поодаль сидел ещё один подполковник, а рядом с ним поп. С боковой стороны стола сидел доктор. Он был в военной форме и белом халате, погон видно не было. Поп был в рясе и на груди висел большой крест. Константинов поглядел в сторону, где на табуретках сидели двое солдат. Они были, скорее всего, сверхсрочниками, так как оба были не молоды. Поднялся начальник лагеря и повернулся к подполковнику.
– Заключённый доставлен, – и сел на место.
– Назовите ваше имя и фамилию, – обратился к нему подполковник.
– Константинов Юрий Иванович, – спокойно ответил Константинов. Он уже понял, что сейчас его расстреляют и почему-то совершенно упокоился.
– Ваша дата рождения? – вновь спросил подполковник.
Константинов ответил.
– Имя Ваше жены?
– Я не женат.
Подполковник посмотрел в бумаги, лежащие перед ним.
– Имя Вашей бывшей жены?
– Людмила.
Подполковник вновь посмотрел в бумагу.
– Где Вас задержали?
Константинов ответил.
Подполковник что-то записал и передал лист попу, тот тоже поставил свою подпись. Затем капитану и полковнику. Когда все подписались, спрятал лист в папку. Затем вновь поднялся начальник лагеря.
– Согласно решению суда, – он назвал номер и дату, – Вы, гражданин Константинов Юрий Иванович, приговорены к высшей мере наказания. К расстрелу. Приговор будет приведён в исполнение сегодня. Вам понятно, за что Вам вынесен такой приговор?
– Да, – спокойно ответил Константинов. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Из-за стола поднялся поп и подошёл к нему.
– Я протодиакон церкви Святой Параскевы, отец Николай. Сын мой, Вы крещённый? – тихим неспешным голосом заговорил поп.
– Да, батюшка, крещённый. Но в церковь не хожу и в Бога не верю.
– Бог, сын мой, существует в независимости от того, верите Вы в него или нет. Бог есть в душе каждого человека. Даже если Вы отрицаете его.
– Батюшка, не тратьте на меня времени, уже поздно приобщать меня к религии, – перебил его Константинов.
– Сын мой, Вы стоите на пороге Великого таинства перехода в мир иной. Вы должны раскаяться в совершённом грехе и тогда Бог отпустит Ваше прегрешение.
– Батюшка, я уже давно раскаялся. Я просил прощения у всех людей, которых предал.
– Бог милостив, и Вы будете прощены, если Ваше раскаяние было искреннем. Желаете ли Вы совершить Таинство Покаяния? Соборование?
– Извините меня, не желаю.
Встал капитан с усами.
– Я заместитель начальника лагеря по воспитательной работе. Есть ли у Вас какие-либо претензии к руководству лагеря? Может быть, последнее желание. Мы сможем его выполнить, конечно, в пределах допустимого. Может, закурить, выпить?
– Спасибо, не курю. И претензий не имею. А вот выпить можно.
Капитан вышел из-за стола, подошёл к стоящей в углу тумбочке и достал оттуда графин и стакан. Налил полстакана и кивнул на него Константинову. Сам отошёл снова к столу. Константинов подошёл, взял стакан в руку, выдохнул и выпил маленькими глотками. Капитан подошёл и вытащил из тумбочки большое яблоко, разрезал его ножом не четыре части. «Закусывайте», – сказал он. Константинов посмотрел на яблоко. Всё золотисто-жёлтое, только один бочок был ярко-красный. Он вздрогнул: «Вот оно, это яблоко, которое привело меня в такому концу». Его затрясло и он закричал: «Уберите яблоко, я не хочу, не хочу, не хочу!» Махнул рукой, яблоко полетело на пол. Конвоир, стоящий сзади схватил Константинова за руку и хотел её завернуть за спину, но его остановил окрик капитана: «Отставить!» Конвоир отпустил руку и отошёл от него. Капитан налил ещё стакан. Константинов схватил его и, стуча о края зубами, выпил. Отдышался. Успокоился. Поставил стакан на тумбочку и снова сел на табурет. «Ну что ж, все формальности соблюдены», – сказал подполковник и кивнул сидящим на табуретках сверхсрочникам.
Они подошли к Константинову и под руки вывели его из комнаты. Константинов оглянулся. Все стояли, поп шептал молитву. «Идите вперёд», – подтолкнул его один из солдат. Константинов пошёл по длинному коридору. На потолке висела одна-единственная лампочка. Конец коридора вообще не был освещён. Константинов, покачиваясь, медленно шёл. Внезапно он услышал щелчок предохранителя. Весь напрягся, пальцы собрались в кулаки и крепко сжались, до боли в ладонях. Вдруг по полу покатились яблоки. Золотисто-жёлтые, с ярко-красными бочками. Они катились нескончаемым потоком. Константинов боялся наступить на них и остановился. Яркая вспышка ослепила его. Звука выстрела он уже не услышал и, не почувствовав боли, рухнул на пол лицом вниз. Под ним стала образовываться лужа крови. Солдаты подошли к нему. Один из них ткнул носком сапога в его ещё подрагивающую ногу. Другой наклонился, присел на корточки и, задрав штанину, взял его ногу в свою руку.
– Это ты чего? – спросил солдат дрожащим голосом.
– Чтобы ночами не приходил. Подержись за ногу.
– Ещё чего. Ты стрелял, ты и держись.
Все не спеша вышли из комнаты. Первым шёл доктор. Наклонился, потрогал пульс на шее. «Готов», – спокойно сообщил он. Подошёл поп. Перекрестился и что-то запел тихим голосом. Капитан сказал солдатам, чтобы всё здесь убрали, вымыли стены. Они вытащили откуда-то носилки, положили на них тело, накрыли простынёй, которая быстро окрасилась красным, и унесли. Все вернулись в кабинет. Подполковник достал какой-то лист с напечатанным текстом. Все расписались. Полковник вытащил из тумбочки графин, стаканы и налил всем по полному. Вынул тарелочку с нарезанным салом. Все молча выпили. Поп спросил: «Валентин Тимофеевич, извини, не запомнил, как звали покойника?»
– Батюшка, его звали Юрий, Юрий Иванович Константинов, – ответил полковник.
Капитан разлил по второй.
– Юрию при крещении дают церковное имя Георгий, – сказал батюшка, а затем пропел: «Упокой Господь душу новопреставленного раба твоего Георгия. Аминь».
Все перекрестились и молча выпили.
