и без того к нелегкой арестантской ноше.
На утреннем общем построении очень близко от себя увидел он начальника колонии, которого неспроста хозяином звали, который на лагерном замкнутом пространстве был и богом, и царем, и прокурором. Неспешно прохаживался полковник Алесенко между черными арестантскими рядами и, будто между делом, на ходу процеживал, рта не раскрывая:
– Побриться… Бегом… В строй вернуться…
– Феску сменить… Чтобы завтра с нормальным козырьком была. Проверю…
И все прочее, в таком же роде. Так же коротко и колюче. При этом голова у говорившего в арестантскую сторону и не поворачивалась.
Между тем над головой той, украшенной на заказ пошитой фуражкой с задранной донельзя тульей, слова неспешно поплыли. Так же неспешно и смысл их до Никиты доходил:
– Полторы тысячи зэков в лагере… Вроде рабочая сила… Скорее стадо дармоедов… На промке никто не перерабатывает… Потому что нет толком работы на этой промке… Не нужны государству нынче рабочие руки арестантов… И вообще этому государству ни хрена не нужно… Другое дело при Сталине… И даже позднее…Тогда каждая зона серьезным предприятием была… С гособеспечением, с госзаказом, с премиями… И зэки зарабатывали, и все те, кто в системе нашей работал… Иные зоны продукцию на экспорт отправляли. Не то что сейчас: мешки копеечные, никому не нужные… А лагерь на хозрасчете… За воду, электричество, прочую «коммуналку» платить надо… Живыми денежками… А брать откуда… А самим жить на что? А на что проверяющих задабривать? Да ладно бы, если только поить-кормить… Эта сволочь привыкла, чтобы по итогам всякой ревизии после банкета им не только нарды или шахматы, что зэки на лагерной ширпотребке производят, дарили… Им конверт с наликом напоследок обязательно подавай… Опять деньги…
После этого над красивой фуражкой забористые матюки закачались. Не такие адресные, как у Дельфина, но не менее злые. А следом опять же вывод. Не такой скучный, как у отрядника, а масштабный, с обобщением, в котором для брата-арестанта ничего хорошего опять же не проблескивало:
– Нечего ждать, пока про нас и про нашу систему там, наверху, вспомнят… Да и не вспомнят ведь никогда, потому как прочих забот в государстве хватает… Самим шевелиться надо… С бухгалтерией на промке разобраться надо… Она и так в трех вариантах ведется, чтобы всем капало… Сдается, там еще резервы есть… Зэки перетопчутся… Можно и еще с нарядами покрутить… Подрезать, где можно… Знаю, кому это поручить… Есть на зоне мини-цех по ремонту автомобилей… Расширить его надо… Умельцев в лагере полно, платить им необязательно… Вместо денег – валюты зэковской «закурить-заварить» подбрасывать… Заказы, понятно, с воли подтягивать… Привлечь в помощь местных авторитетов, кто в свое время здесь сидел, с кем отношения сохранились… Но главное – не это… Главное, каждое возможное УДО – на карандаш, и чтобы никакой халявы, все на коммерческую основу, как и все везде в стране нынче… Каждый недосиженный месяц должен для арестанта, точнее для родни и близких его, денег стоить… И не так, как раньше: одни платят, другие – нет, а чтобы все только за бабки, жестко… Месяц воли досрочной должен минимум пятерку стоить, еще лучше – двести гринов… Чтобы без всякой поправки на нефть и прочую международную хреновню…
Многие из деревенских, что здесь сидят, никаких долларов в глаза не видели… Их проблемы… Верно, делиться придется… С судьей и прокурором, без них ни одного решения по УДО не принимается… Ладно, свои люди, тем более что такое с ними уже не раз прокручивали… Теперь все это в систему на поток надо… И, чтобы никаких посредников-отрядников тут не путалось… Они пусть бараки ремонтируют, арестантов воспитывают, отчеты составляют.
Забавно: в одно время с тем, как на белом поле над головой полковника Алесенко строчки менялись, сам он продолжал между арестантскими рядами прохаживаться. Более того, не замолкал при этом. На старые темы бросал отрывистые фразы: про непорядок во внешнем виде, про перешептывания в строю, про то, как плохо убирается территория, закрепленная за отрядами. Не столько говорил, сколько стращал да упрекал. При этом по-прежнему ни на кого конкретно не смотрел, а только мимо, исключительно в сторону.
Напоследок над нарядной тульей уже отдалявшегося лагерного хозяина слова были изрядно цифрами разбавлены:
– В зоне одиннадцать отрядов… В каждом всякий месяц один, а то и двое-трое кандидатов на УДО… Каждое УДО – это как минимум год недосиженного срока… Понятно, в седьмом инвалидно– пенсионерском – там сложнее, там голь перекатная… И в шестом, где почти одни блатные, – трудно… Все равно хватает… Пусть по минимуму… По среднему… 11×2… 22… 22×12… 264… 264×200… Все это еще пусть на двенадцать… Ух, до фига в год получается… А если по курсу с баксов в рубли? Очень прилично… Пусть судье-прокурору отстегнуть… Все равно нормально останется… И как все вовремя… Дочери отдельное жилье справить давно пора… Дачу достроить… А там сына после школы пристраивать… Обязательно в юридический… Неважно, кем потом… Следаком, адвокатом, на худой конец сюда, в зону определю… А юридический – это репетиторство плюс взятка за поступление… Расходы… Расходы… И ведь все можно найти, все изыскать реально…
В этих мыслях ничему не поразился Никита Тюрин. Показалось даже, что все это он уже то ли слышал от кого-то, то ли читал. Совсем ничего нового. Про то, что УДО здесь за деньги, и про то, что хозяин лихо умеет эти деньги считать, и что деньгами этими делится он совсем нехотя, – обо всем этом он узнал уже в первые дни пребывания в зоне. Уже тогда казалось, что все так всегда было и по-другому просто не бывает. Уже тогда к этому спокойно он отнесся, а теперь, спустя четыре года… какое уж тут удивление. Куда серьезнее его главный на сегодня вопрос тормошил: как распорядиться своим, своим собственным обретением, к чему новые свои, совсем непростые способности приложить?
Рассказать об этом тем немногим, с кем он позволял здесь себе быть хотя бы немного откровенным? А дальше что? Разве кто-то из них сможет дать толковый совет в этой ситуации? Куда более предсказуемо, что такой дар на общую потребность выставят и придется типа роли фокусника играть – зэков развлекать, долгие их срока новой забавой скрашивать. С какой стати в таком цирке участвовать? Разве это для порядочного арестанта приемлемо?
И другая засада налицо: если про такие способности зэки узнают – значит, очень скоро про них и мусора, в первую очередь кум и вся его братия, пронюхают. У этих хватка мертвая, а гребут
