Глицин, аминокислоты — в общем, что-то для мозгов. И витамины. Иначе сдохну.
Врач раскрывает рот, чтобы возразить, но Ульпиан могучей ладонью хлопает его по плечу.
— Принеси, что он говорит. Быстро!
Врач исчезает, Магон смотрит пытливо и спрашивает:
— Что с Элиссой?
— Вооруженный налет на дом Тевуртия Помпилия — твоих рук дело? — бормочу, хотя знаю, что это не так.
Он мотает головой.
— Элиссу убили несколько дней назад, я пытался ее спасти, но не успел.
Меня начинает трясти, желудок скручивает спазмом, стискиваю зубы, чтоб не показать, как мне хреново. Магон сжимает челюсти, и на щеках проступают жгуты сухожилий.
— Я чувствовал, что они живы. Искал их…
— Не хрен было давать добро на жертвоприношение, — огрызаюсь я.
Возвращается врач, приносит какой-то коктейль в стакане, выхватываю его из рук, выпиваю залпом. Магон наблюдает, ждет, пока допью, взглядом изгоняет врача и спрашивает:
— Ты должен был умереть. Введенное вещество разрушает связи между нейронами.
Укладываюсь, закрываю глаза, ощущая, как по телу растекается приятная усталость. Ленивым взглядом обвожу комнату, пальцем указываю на камеры, замаскированные в углах палаты.
— Без камер. Позже, — еле ворочаю языком я. — Меня выключит на несколько часов. Свяжись с Гисконом… Перенеси…
— Как ты выжил?
— Я уже отвечал. Умею… Боэтарх же умеет только… убивать. — И задаю вопрос, который не дает мне покоя, выходит на первый план, загораживает весь мир. — Мои люди…
— Я всегда держу слово, — голос Магона звучит будто издалека. — Живы.
И снова целебное небытие.
Открыв глаза, чувствую себя отлично, тру лицо, инстинктивно пытаясь отодрать кровавую корку, снова замечаю иглу в вене, вытаскиваю ее и топаю в коридор. Но мое пробуждение замечает Магон, который, похоже, все это время проторчал здесь.
— Который час? — интересуюсь я.
— Пять вечера. Встречу с Эйзером Гисконом я перенес на завтра, он отказался проводить ее без тебя.
— А знаешь почему? Идем туда, где нет камер, и я все тебе расскажу. Пока объясни, где мы находимся.
— В фамильной резиденции, — отвечает он, направляясь по коридору. — Внутри зиккурата, на пятой ступени. Здесь наша семейная клиника, и нам нечего опасаться. Как ты узнал про камеры?
— Талант у меня такой, — говорю, поглядывая по сторонам.
— Здесь мы в полной безопасности. Говори.
— Поверь, никто и нигде не в безопасности. Наверное, тебе показалось странным желание Эйзера встретиться там, где нет приборов слежения?
— Да. Я сразу заподозрил неладное. Опасения подтвердились. Следуй за мной.
Его тон звучит повелительно, даже когда Ульпиан что-то объясняет. Поначалу хочется его осадить, но вскоре понимаю, что таков его стиль общения: превентивно задавить авторитетом, он никого не считает равным себе, и в этом, наверное, есть рациональное зерно. Он действительно самый могущественный человек в мире, даже не подозревающий, насколько хрупка и его жизнь, и жизни всех Магонов.
Из клиники выходим в просторный зал. То, что я видел у Гискона — просто образец скромности. Здесь кожаные диваны, золотые светильники, имитирующие канделябры, на стенах — картины кистей знаменитых художников вперемешку с портретами знаменитых представителей рода. Двери, похоже, деревянные, тяжелые, с серебряными ручками.
Одну такую Ульпиан открывает, жестом приглашает в кабинет, где овальный стол и шесть стульев.
— Переговорочная. Тут сигналы глушатся. — Он ждет, пока я просканирую комнату, и продолжает: — Ты видишь камеры слежения? Как?
— Давай я сначала переговорю с Эйзером, объясню, что произошло недоразумение, которое едва не положило начало новой вражде, а потом спокойно побеседуем. Соединишь меня с ним?
— Хочешь поговорить без камер? — интересуется Ульпиан, доставая коммуникатор. — Тут связи нет.
В идеале еще бы с командой связаться, чтоб не переживали, но мой коммуникатор остался у Виктора, а искать контакты слишком долго, Эйзер наверняка передал им хорошую новость через Ра.
— Без разницы, — отмахиваюсь я. — Но сперва объясни, почему ты решил напасть на мою базу? Надо знать, чтобы видеть картину целиком.
— Из-за ваших враждебных действий, — с нажимом говорит Ульпиан и берет паузу.
— Каких? Твои люди на Сабанском полуострове устроили саботаж, сговорились с озверелыми, чтоб захватить нефтекачку. И не прибудь мы вовремя, им бы это удалось. Естественно, мы взяли под стражу твоих наемников — до выяснения обстоятельств.
Ульпиан старается сохранять невозмутимость, но его глаза немного округляются.
— Мои люди не имеют к этому никакого отношения! Я не давал им таких поручений.
— Знаю, потому что Боэтарх умеет подавлять волю, и человек становится его куклой. Очевидно, командир наемников был под его влиянием, и сделано это, чтобы подставить тебя, и два величайших рода рвали друг другу глотки, на время забыв о Боэтархе. Так мой соратник чуть меня не прикончил, но его вовремя нейтрализовали, и на Эйзера было покушение.Не могу поверить, что из-за удерживания наемников ты решился на открытое противостояние?
Магон садится, кладет ручища на стол. Он монументален, мимика его невыразительна. Не человек — глыба.
— Рассуди сам, — спокойно говорит он. — Сперва инцидент с наемниками, потом — предложение Гискона поговорить и во всем разобраться. Весьма странное, замечу, предложение, взять хотя бы условие, чтобы отсутствовали камеры. Наводит на определенные мысли, не так ли? И вот наступает день переговоров. Ночью меня пытался прикончить охранник, а утром на флаер, в котором я летел, было совершено нападение. Притом флаер, как оказалось, отклонился от маршрута. Я катапультировался, меня подобрали полицейские. И что я должен подумать?
— Предположу, что наемный убийца и пилот мертвы.
— Да, но я изучил контакты пилота, который вез меня на убой. И знаешь, на кого они вывели? На тебя. — Настает моя очередь округлять глаза. — Мы взломали твою систему, послушали разговоры и нагрянули туда, где тебя можно легко взять. Кстати, вам надо поработать над шифрованием разговоров.
— Что пилот говорил со мной — подтасовка. Проверь подлинность источника.
— Теперь я вижу в этом необходимость и непременно проверю. Но тогда факты говорили сами за себя. Как бы на моем месте поступил ты?
Картинка складывается. Имея двух влиятельных врагов, Боэтарх решил стравить их друг с другом, а потом, набравшись сил, добить потрепанного победителя.
— Теперь все ясно, и можно на переговоры с Эйзером.
— Идем.
В зале Ульпиан вызывает Эйзера, и напротив меня появляется полупрозрачная голограмма Гискона в полный рост. Он вроде похудел, на лице — печать усталости, но
