Книга Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95

Воспоминания счастливого человека

После того как Мильх отказал Гуго Юнкерсу закупать у него новый одномоторный самолет, ведущий инженер Люфтганзы, господин Шацкий переделал в общем неплохую конструкцию в трехмоторную машину, а руководители концерна BMW предложили подыскать для нее мощный и надежный двигатель. В Соединенных Штатах нашли хороший и экономичный двигатель «Хорнет» мощностью 500 лошадиных сил, разработанный фирмой «Пратт и Уитни», который по лицензии стал выпускаться на заводе BMW. В итоге появился прекрасный транспортный и пассажирский самолет JU-52, ставший основной машиной гражданской, а в будущем и военно-транспортной авиации Германии.

Профессор Юнкерс продолжал упорствовать, отказываясь от сотрудничества с Люфтганзой в производстве новой машины. Тогда Мильх, верный своей тактике лобового удара, известил профессора о том, что Люфтганза передает заказ заводу «Фокке-Вульф», переоснащает весь парк компании новой машиной и прекращает закупку самолетов «Рорбах» у Юнкерса. Для последнего это означало банкротство концерна. Юнкерс сдался. Однако Мильх пошел дальше. Контракт, подписанный с Юнкерсом, предусматривал контроль со стороны Люфтганзы за производством новых машин, в целях чего на заводе присутствовали ее представители. Это не просто ущемило больное самолюбие Юнкерса. Авиастроительный концерн, по сути, потерял и финансовую, и технологическую самостоятельность, превратившись в придаток Люфтганзы.

В середине июня 1932 года Мильх вызвал меня в Дессау на авиазавод и поручил провести первые испытательные полеты новой машины. На летном поле моему взору предстал летательный аппарат, своей красотой вызвавший восхищение. В его дизайне отсутствовала присущая всем современным транспортным самолетам угловатость. Линии корпуса были сглажены и как будто устремлены вперед, словно находились в постоянном стремительном движении. Корпус самолета, выполненный из рифленых листов дюраля, сверкал в лучах яркого летнего солнца. Просторный и светлый салон, рассчитанный на восемнадцать пассажиров, отделан панелями из ясеня. Удобные пассажирские кресла из натуральной кожи раскладывались в трех позициях, что позволяло пассажирам занимать полулежачее положение и вытягивать ноги. В салоне над креслами имелись просторные закрывающиеся антресоли для багажа. Иллюминаторы изготавливались из толстого, тщательно отшлифованного, цейсовского стекла. Туалет был снабжен водосливом, умывальником, зеркалом. Пол салона украшала ковровая дорожка. Салон утеплили, установили стационарные калориферы, заполнявшиеся горячим воздухом, усилили шумоизоляцию. Пассажирам теперь не требовалось приникать к кислородным маскам на высоте свыше 4300 метров. Необходимые дозы кислорода автоматически впрыскивались в салон из баллонов, как только самолет поднимался выше этого рубежа. Воздух в салоне всегда оставался свежим и чистым.

Пилотская кабина порадовала простором, отличным обзором, удобным креслом и подсвечивающейся приборной панелью. Штурвал и педали имели плавный ход, что создавало пилоту дополнительные комфортные условия. Все три члена экипажа обеспечивались современными шлемофонами, снабженными внутренним переговорным устройством. На машину установили мощную радиостанцию большого радиуса действия. Шасси пока еще не убирались, но имели надежные тормоза, что позволяло использовать посадочную полосу ограниченного размера.

Первый испытательный полет я совершил один, без экипажа, представителей завода и Люфтганзы. Включил зажигание, прогрел двигатели и был удивлен, насколько машина резво набирала обороты. Короткий разбег, быстрый подъем до нормативной высоты в шесть километров, отличное поведение в горизонтальном полете, отзывчивость на движение штурвала при поворотах, убедило меня в прекрасных качествах этой надежной, легко управляемой и послушной машины. Когда я разгонял ее до максимальной скорости 265 километров в час, не чувствовалось ни вибрации корпуса, ни натужного рева двигателей. Я посадил машину и долго сидел в пилотском кресле, наслаждаясь блаженным состоянием, которое нельзя выразить словами. Я был просто счастлив.

Отворилась дверь, в кабину с испуганными лицами протиснулись бортинженер с врачом. Доктор хмуро поглядел на меня, поводил перед моим лицом ладонью, подергал мое плечо.

— С вами все в порядке, господин летный капитан? — спросил он.

Из салона послышался гул множества голосов и среди них громовой Мильха: «Что с Бауром? Где врач? Врача, быстро!».

Я поднялся из кресла, дружески похлопал бортинженера и врача по плечу, вышел в салон. Мильх, увидев меня целым и невредимым, улыбающимся, шутливо треснул в мою грудь кулаком.

— Ну, ты, Ганс, напугал нас. Чего это ты не выползал из конуры?

— Все нормально, господин директор. — Я не мог позволить себе в присутствии множества людей говорить с Мильхом на «ты». — Я просто наслаждался впечатлениями о полете и посадке.

— Как машина, Ганс? Давай выкладывай свои первые впечатления и замечания. Никого не стесняйся. Руби голую правду.

— Прекрасная машина, — ответил я, — маневренная, послушная. Отлично ведет себя в полете. Таких у нас еще не было.

Мильх сиял. Он повернулся к профессору Юнкерсу и ехидно заметил:

— Вот так, господин профессор! С нами нужно дружить, а не капризничать. И не думайте, что это ваша машина. Она продукт нашего совместного творчества.

Я испытывал новую машину в самых разных, зачастую экстремальных, режимах. Трижды пересекал Альпы вдоль и поперек. Проходил через сплошную облачность, плотный туман, ливневые дожди и град. Подробный письменный отчет об испытаниях убедил Мильха в том, что машина, в самом деле, превосходная. Она имела в тот период самый короткий разбег, самую высокую скороподъемность, несла самую большую полезную нагрузку. Взвесив все, Мильх решил отправить меня от Люфтганзы с новой машиной на европейский авиационный конкурс в Цюрихе.

Через месяц в Цюрихе мы имели ошеломляющий успех. Наша машина победила в гонках вокруг Альп через Швейцарию, Францию, Италию, Австрию и Баварию. В условиях нулевой видимости и сильного обледенения я был вынужден все время идти по приборам. Конкурентов нам не оказалось. Мильх после получения победного кубка и значительной призовой суммы окончательно решил весь авиационный парк компании укомплектовать JU-52. Из Цюриха мы с ним вылетели в Мюнхен, где он повстречался с Гитлером, Гессом и Удетом. Через сутки я должен был везти его в Берлин. На аэродроме в Фюрте все и произошло.

Погода стояла солнечная и безветренная. Машина после короткого разбега легко оторвалась от земли. На высоте трехсот метров внезапно взорвался левый двигатель. Взрывом оторвало часть крыла и колесо шасси. Самолет стал заваливаться вправо и вниз. С неимоверным усилием мне удалось удержать его и выпрямить. На двух двигателях я посадил его на ржаное поле, раскинувшееся за аэродромом. Мы выбрались из поврежденного самолета. Мильх присел на корточки и закурил. На его шее зияла рваная рана, из которой на мундир стекала тонкой струйкой кровь. Бортрадист и я обработали рану и забинтовали шею. Мильх курил и молчал.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95