Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
не рассказал, Уилл.
— Разве граф ничего не говорил?
— Нет, — мотнула головой Йева. — Он тоже умеет хранить тайны. Кто же она? Когда мы ждали отца в Вардах, то расспрашивали многих: и твоего брата, и Большого Пуди, и других. Но ни слова не было о невесте. Все утверждали, что ты одинок…
— А никто про нее и не знал. Ее зовут Линайя или Лина. Мы в детстве вместе играли, когда я еще жил в Больших Вардах при храме. После пожара наша семья переехала в Вардцы, к родне. Тогда же ее отец, купец и хозяин таверны, запретил нам общаться.
— Почему?
— Не знаю. Меня считали чудаком из-за того, что я к старому служителю учиться бегал… Но, думаю, господин Осгод меня всегда недолюбливал. Поэтому и с Линой я долго не общался: ее либо уводили по наказу отца, либо меня выгоняли. Когда в один день Вериателюшка вдруг пропала, мы с Линой снова свиделись на бережке Белой Ниви. Три года мы просто тайно встречались, а когда ей стукнуло восемнадцать, то к ней потянулись толпами женихи.
— Почему? — удивилась Йева.
— В Офурте так принято. Если девушка не выбрала себе жениха до восемнадцати лет, то к ней через ее отца может попытаться посвататься любой. Мы тогда думали сбежать в Офуртгос, потому что знали: Осгод не даст одобрения на брак со мной. Но в ту зиму матушка очень сильно захворала… Она и раньше болела, но в этот раз ей стало особенно плохо. Малик не хотел заниматься ею и готовить отвар из сбора, который делала травница Удда, а на себя матушка махнула рукой и причитала, мол, помру и помру. Я не смог покинуть родной дом. Лина все понимала и ждала. Повезло нам, что отец ее соглашался, позволял выбирать женихов и все ждал и ждал… Я тогда подкопил даренов, да и Линайя тоже, хотя я ей запрещал. В общем, в день Аарда я узнал, что господин Осгод больше не желает ждать и заставляет ее выйти замуж за сына вождя. Вот Линайя и попросила меня в тот день взять наши дарены, бросить все и сбежать в Офуртгос…
— А ты?
— А я, а что я? Я, как дурак, сказал, что нельзя бегать и прятаться. Решил, что пора собраться с духом, пообещал после ярмарки прийти к ее отцу и все-таки попросить руки его дочери.
— Но в ночь накануне на деревню напали… — шепнула Йева.
— Да. Меня, раненого, как раз Лина и нашла, она в тот вечер была у тетушки в Вардцах. Она же и привела меня к знахарке Удде, и они вдвоем выходили меня.
— Повезло твоей невесте, что коннетабль не узнал ничего о ней.
— Повезло… После того как я этому гаду лицо разбил и меня к столбу кандалами приковали, я видел Лину в толпе. Ее за руку держал сын вождя. А сама она глядела на меня… и плакала. Но пусть лучше так, чем… чем с ней сталось бы то, что и с бабушкой Уддой. Пусть живет и будет счастлива. Вот так, Йева… Была невеста — и не стало… — подытожил Уильям.
Йева лежала подле него, не зная, как ответить. Не было у нее жениха, которого ей одобрил бы или не одобрил отец, поэтому она могла лишь предполагать, что для рыбака потеря невесты сродни трагедии, но не понимала его в полной мере. Вместе с тем ей было неясно, как он мог мечтать о счастливой жизни с Линой, когда сам скрывал от нее существование демоницы.
Прошло немного времени. Когда рассветные лучи скользнули через окно, заиграв полосами на каменном полу, Йева выскользнула из объятий. Пока она одевалась, Уильям любовался ее белым худеньким телом, пышными волосами, которые прятали ее прелести от его настойчивого взора. Он невольно пытался задержать тот миг, когда его радость от близости сменится тревогой.
Одевшись, Йева взяла кувшин с двумя кружками и вышла из узилища, просто прикрыв за собой дверь. Запирать ее перестали с начала лета, когда граф невзначай заметил: «Засов его уже не удержит, а вот обещание не сбегать — может».
Когда дочь графа ушла, смутная тревога Уильяма стала более явной. Он принялся отчаянно бродить из угла в угол, не находя себе места. Порой он вставал на свой качающийся стул и сквозь толстые прутья глядел на далекое золотистое поле, на котором сохли копны сена; порой выходил из узилища, замирал на пороге, чтобы вернуться внутрь. За день им не было прочитано ни одной страницы, а принесенная недавно книга так и оставалась лежать нетронутой на кровати. Уильяму казалось, что вот-вот он услышит стремительно приближающиеся шаги как всегда энергичного графа. Тот откроет дверь рывком, войдет и одним осуждающим взглядом добудет признание о посягательстве на честь его дочери. И Уильям упадет к его ногам в раскаянии, готовый принять все наказания, стерпеть побои и унижения, а после всего его вполне оправданно запрут в узилище до самого суда.
О, как же ему было страшно!
* * *
Спустя несколько недель
Разлегшись, Уилл беспечно пролистывал страницы «Силы трав». За лето и часть осени, проведенные в узилище, ему удалось прочесть три книги. Он вдруг понял, что его простой интерес к искусству травников перерос в нечто большее — по крайней мере, ему хотелось в это верить. Именно поэтому ему и приносили по его просьбе книги только этой тематики.
Все его свободное время было посвящено либо размышлениям, либо чтению, либо Йеве. Она заглядывала к нему чаще, поначалу стесняясь. Но когда осень озолотила графские рощи, она осмеливалась подолгу лежать в объятиях рыбака, и уже без стеснения, — правда, только при отсутствии отца в замке. Страх Уильяма касаемо расправы тоже поутих. И теперь его уделом стало нетерпеливо ходить из угла в угол, нервно вслушиваться, ожидая уже столь желанного шелеста юбки и торопливых шажков. Когда Йева запаздывала, он складывал руки на груди и встречал ее шутливо-нахмуренным взором, отчего она всегда веселилась и начинала задорно смеяться.
Граф заходил редко. Когда Уильям перестал сыпать вопросами и смирился в ожидании суда, Филипп забыл о нем и занялся насущными вопросами. Лишь изредка он поднимался в тюремное крыло, ставил стул посреди узилища и вежливо интересовался состоянием гостя. Улыбался, кивал, выслушивал и уходил.
Больше посетителей у Уильяма не было. Он продолжал ждать, когда его переведут в жилые комнаты замка, чтобы избавиться от чувства одиночества, которым он одновременно и наслаждался, и мучился.
И вот, привычно находясь наедине с собой, он читал в лунном свете. Под шеей у него лежала подоткнутая подушка — вещь невообразимо приятная, но недоступная бедняку.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
