подходил под их представления о бытии. Тысячу, четыреста, двести лет назад или сейчас — абсолютно неважно, — заметил он.
— И что?
— У меня уязвимое чувство справедливости, Грай. Сегодня оно полностью на стороне рыцаря, вне зависимости от произнесенной им глупости. Ненавижу ярлыки. Их люди навешивают на всех, кто не относится к ним пренебрежительно. А вот тех, кто плюет на обывательские вкусы, начинают звать оригиналами, всячески превозносить и уважать.
— Мрази, — припечатал Грай. — Но Елисею — поделом.
Некр усмехнулся и промолчал.
— Может, уедем? — предложил некромант. — Раз ты уже не хочешь спасать человечков?
— Искушаешь? — поинтересовался Некр и потянулся к пакету. Баранки он всегда любил, как и всякие крендели с пирогами. Именно выпечка примиряла его с существованием некоторых людей. А еще — музыка. Ведь невозможно сказать наверняка, кто у кого родится. Иной раз и городок мерзотный, и народ — клейма ставить не на ком, но внезапно через поколение в семье бывшего уличного воришки родится гениальный скрипач, слушая которого убедишься: верно тогда не размозжил голову придурку, а отпустил с миром. — Мне нужен колдун.
— Можно хотя бы отослать в другой вагончик белобрысое недоразумение? — вздохнул Грай.
— Нельзя. Елисей в Ордене имеет столько же прав, сколько и ты в Гильдии. Совсем не уживаетесь?
Вместо ответа Грай провел ребром ладони по горлу. Некр фыркнул.
— Терпи. Чупакабру я пока не простил.
— Зря. Зверушка должна была появиться и появилась, — нарочито серьезно сказал некромант.
— Объясни, — Некр нахмурился, взглянул пристально, но Грай вовремя отвернулся.
— Ни к чему.
И ведь спросишь прямо — не ответит. И не приказать ему: Гильдия — не Орден.
— Дерк тоже не соответствует их представлениям о мелком чиновнике, — решил сменить тему Некр.
— Поскольку строит из себя аристократа среди черни. Никогда не обращал внимания?
Некр повел плечом, не отвечая. За столько лет, проведенных бок о бок, он привык к любви ассистента к роскоши и манерности, а еще — к людскому обществу. Вспоминать о том, что на самом деле то лишь выбранный по ряду причин образ, не очень-то хотелось. Дерку он доверял и не раз убеждался в его порядочности, но нет-нет, а задумывался, действительно ли знает того, кого оставляет за плечами, или только думает, будто знает.
— Обращал. Целесообразное поведение, Грай. Эти люди уничтожили само понятие о сакральности власти, разогнали господ, но сами отнюдь не встали на их место, остались простолюдинами, несмотря на богатства, им принадлежащие. Уверенный взгляд, четкие команды, скупые движения — и они признают себя холопами, причем, добровольно. Вот Дерк и пользуется. Удобно, не так ли?
— И опасно.
С хрустом разломав сушку, Некр отправил кусочек в рот. Минуло четыре столетия с тех пор, как ему последний раз пришлось опасаться человека, но он помнил: и злость от неспособности чего-нибудь изменить, и отстраненный интерес, и недоумение пополам с удивлением, и досаду на себя самого, одерживающего блистательные победы в прошлом, но абсолютно бессильного сейчас.
Стояла зима, а его одолела такая слабость, что не вышло бы призвать и самого доброжелательно настроенного духа. Домовой точно обитал в избушке посреди заваленной снегом тайги, но не желал иметь с некромантом никаких дел, тем более спасать. С каторжанином — невольным спутником Некра — тоже. Человек метался по избе, будто дикий зверь по клетке. Он уже не радовался свободе и тому, что увязался следом за угрюмым нелюдимым сидельцем. Сидельцем, которого охраняли и днем, и ночью, причем отнюдь не люди (впрочем, каторжанину неоткуда было бы узнать об этом). Следовало бы убить, однако Некр лишь заморочил человека, отправив в другом направлении.
Сибирь огромна, места в ней хватит всем — полагал он и ошибся. Не прошло и трех дней, как в случайно обнаруженное Некром человеческое жилье, завалился каторжанин, и сделать с ним уже ничего не вышло. Некра терзала горячка после того, как он по неосторожности провалился под лед. А поехавший головой человек решил, будто собрат по несчастью служит Нечистому, а потому достоин смерти. И из избы было не уйти — вьюжило уже с неделю.
— Дерк в свое время хлебнул лиха во время Французской революции. Не думаю, будто он забыл, какими бывают люди.
— Все хлебнули. Кто-то раньше, кто-то позже, — согласился Грай. — Это мы еще метаморфов не вспомнили, которых люди загоняли, словно диких зверей. Причем сами они мстить не решались, боясь вызвать на свой род еще большую напасть в лице рыцарей Ордена… хранителей человечества, мать их.
— Охранители, ага. Несмотря на все жестокости, несправедливости и гадства данным человечеством творимые, — проворчал Некр, хрустя баранкой. — Увы, временами нам тоже приходится их спасать.
— Недалеко ушли от юродивых.
Некр коротко рассмеялся. Юродивые — лучше, пожалуй, и не скажешь.
За окном Дерк, стоящий напротив двух десятков человек, что-то вежливо объяснял им, не сгоняя с губ легкой снисходительной улыбки. В серебристом приталенном костюме, стильной летней шляпе поверх распущенных волос, стекающих по плечам крупными кольцами, в белоснежных перчатках, при трости — хоть картину пиши: принц крови и сброд. В задних рядах потрясала клюкой старуха. У тучного крупного и явно злоупотребляющего алкоголем мужика в майке и грязной ветровке лицо шло красными пятнами. Кажется, тот чувствовал унижение от одного только вида некроманта. Крепыш с намечающимся брюшком слушал внимательно, иногда кивая, а вот парочка молодых мамаш, считавших себя ответственными за все на свете (их же детенышам здесь жить), наоборот: не столько вникали в слова, сколько откровенно пялились на симпатичного представителя городской администрации, которым представился Дерк.
Вряд ли это закончится скоро. Люди, которым нечем заняться, но хочется почесать языками и погладить чувство собственной важности, как правило, настойчивы и упорны. Разогнать бы, но Орден воспротивится. Елисей же первым примется жужжать над ухом возмущенной осой: мол, нельзя применять потустороннюю силу к людям. Нельзя — Некр в курсе — но иногда следует.
Выкрикнула что-то дородная тетка, в платье с крупными цветами. Дерк не обратил на нее внимания, а вот Елисей вздрогнул, подался вперед, уже открыл рот, собираясь ответить, но умолк раньше, чем произнес первый звук. Дерк подарил рыцарю короткий взгляд, после которого тот кивнул, резко развернулся и направился к вагончику.
— Надо же! — восхитился Грай. — Мне бы так осаживать научиться!
— Ты умеешь.
— Но не этого рыцареныша.
— А этого конкретного и не нужно, —
