облик, каким обладали они в пору зрелости. Здесь оказались Ганнибал и Оливер Кромвель; а на переднем плане стоял последний претендент — Ричард Львиное Сердце. Ричард стал размахивать мечом над головами экзаменаторов, те в ужасе повскакали с мест, перевернули стол, повалились друг на дружку и пустились в бегство. Герои исчезли. Хор спел четвертую песнь.
Хор:
I
Глянет щучья голова —
Вмиг стремглав летит плотва,
Как гонимый ветром лист,
Как, цепа заслышав свист,
Разлетается мякина,
Как от волка мчит скотина,
Мышь от кошки, как от пса
В лес стрелой летит лиса,
Крысы — чуя наводненье.
Бес — святой воды кропленье,
Призрак — увидав восход,
Так же бросились вразброд,
Унеслись во весь опор,
Только заблистал топор,
Семь мошенников куда-то,
Диким ужасом объяты.
II
Полный мощи боевой,
Взор являя огневой,
Мог ли снова он восстать?
Чтоб, его завидя стать,
Разбежалось с воплем прочь
Все, что породила ночь,
Все, что застит ясный день:
Фанатизма дребедень.
Омрачающая радость;
Хаоса тупая тягость;
И «невежества советы»[486],
«Без огня, любви и света»[487],
На людей глядящих букой,
Величаясь лженаукой,
Начиненных мелкой скукой.
III
Чтоб оправдать здесь наше появленье,
Теперь же, повелители теней.
Мы развернем пред вами представленье:
Великие триумфы новых дней!
Тогда ваш век оценит наконец
Блуждающий во мраке Грилл-слепец.
И трепеща, и замирая, с жаром,
Местечко, может, для себя найдет
Там, где взлелеян, убиваем паром,
И газом освещен народ.
Цирцея: Ну, что там. Грилл?
Грилл: Я вижу океан,
Изборожденный вдоль и поперек,
Полощет ветер вольно паруса,
Другие корабли без парусов.
Наперекор ветрам их увлекает
Какая-то неведомая сила.
Дробит валы на мириады брызг.
Один горит, другой разбит о скалы
И тает, словно мокрый снег, в волнах.
Столкнулись две посудины средь моря
И развалились тут же на куски —
Поведать некому о катастрофе.
А тот взлетел на воздух, и обломки
Усеяли морское дно. Нет, лучше
С Цирцеей жить спокойно мне, как прежде,
Чем по миру метаться на судах —
Аластор как ловушки их придумал.
Цирцея: Взгляни туда.
Грилл: Сейчас все изменилось:
Машин диковинных там вереницу
Влечет одна и пышет дымом
Как будто из колонны. Быстро
Они несутся, словно листья кленов,
Когда их гонит ветр осенний;
В окнах лица, там множество людей.
Как быстро мчатся — их не разглядеть.
Спирит: Одно из величайших достижений:
Как птицы стали люди и скользят,
Что ласточки в полете над землей.
Грилл: Куда?
Спирит: А цель в себе самой —
Конец скольженья по земному краю.
Грилл: И если это все — я б предпочел
Сидеть бы сиднем дома, но пока
Я вижу — две столкнулись и пути
Усеяны обломками, одна
Скатилась по откосу, а другая
С моста нырнула в реку — стоны, смерть,
Как будто поле боя. Вновь триумф?
Юпитер! Унеси меня подальше!
Спирит: Такие катастрофы — исключенье,
Мильоны же всегда без бед снуют.
Туда взгляни.
Грилл: Там зарево огней,
Не столь светло и во дворце Цирцеи.
Средь них толпа отплясывает лихо,
Но — взрыв, огонь! трещит, бушует пламя!
Бегут стремглав танцоры, все в огне!
И зала — словно печь.
Спирит: Цирцея!
Ему показываешь только зло!
Добро утаивая, забываешь,
Что людям не дано добра без зла,
Юпитер дарует и зло и благо:
Зло чистое — немногим, в смеси — всем,
Добро без примесей же никому[488][489][490].
Деянья наши благи. Зло повсюду,
Его не избежать никак и никому.
Но это только капелька воды
В бокале доброго вина.
Грилл: Боюсь,
Что не едва, да и вода горька.
Цирцея: Еще одну не показали область.
Там масса достижений.
Спирит: Подождем.
Пока он не способен охватить
Величия свершений. Он настроен
На деревенский лад, удобства и уют.
А наше истерическое время
Зовет к движенью, иногда бесцельно,
Но все ж к движенью. Нет, верно.
Он никогда не сможет нас пенять.
Ему покой милее, безмятежность.
Нам беспокойство. В нем смысл бытия,
Его конец и оправданье жизни.
За нас мильоны, кто-то за него.
Давай сейчас устроим референдум!
Волшебница! Цирцея! Помоги!
Пускай снуют вопросы и ответы
На крыльях. Разве не мудрее,
Не лучше, не счастливее мы древних
Афинян, современников Гомера?!
Голоса извне: Да. Нет. Да, да. Нет. Да, да, да, да, да!
Мы, мудрейшие
Из живших на земле,
Достигли наивысшего прогресса
В науках, жизни и морали.
Спирит: Это так!
Но что это за странный звук?
Раскаты грома или чей-то хохот?
Цирцея: Юпитер то хохочет — так дерзки
Вы кажетесь ему. Теперь должны
То колдовство, которым вызывали
Других, вы на самих себе изведать.
Стол медленно повернулся и стал кружить с возрастающей скоростью. Ножки зашевелились, и вот он пустился в пляс по сцене. Кресла выбросили вперед ручки и стали щипать спиритов, те повскакали с мест и, преследуемые своими креслами, убежали со сцены. Эта механическая пантомима была достижением лорда Сома, несколько примирившим его с провалом звучащих амфор.
Цирцея: Грилл, посмотри, ты видишь старый дом
На острове моем?
Грилл: Пока не вижу.
Но добрый знак сулит веселый ужин.
Сей мир, быть может, и не так уж плох,
И я, как беспристрастный судия.
Готов, поверь, признать его заслуги.
Но то, что видел я, — всего лишь тени,
Не станет тенью ужин?
Цирцея: Нет, конечно.
Прочь страхи, Грилл! Перед тобой реальность.
Которой море, воздух и земля
Реальные дары
