что это я самый большой неудачник в нашей семье?
— Нет, — я смотрю на нее. — Я волнуюсь и не знаю, что мне делать.
— Он закончил с презентацией?
Я качаю головой.
— Еще нет.
Кили молчит долгую минуту. Она идет на кухню и достает из холодильника бутылку с водой. Она рассеянно откручивает крышку и делает глоток.
У меня есть идея… и я ненавижу себя за это.
— О чем ты думаешь сейчас? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Он позвал меня на ужин.
— Я знаю, — у него дома. Где он мог бы уговорить ее остаться, а затем уложить в постель.
Мы оба долго молчим. Я знаю, что мы думаем об одном и том же.
Я мог бы попросить ее закончить задание, ради которого мы вообще все это затевали.
Меня коробит от этой мысли, внутри все сжимается. Легко было думать о том, как она проводит время с Гриффом, когда я едва ее знал. Сейчас… все изменилось.
Но в той же степени все осталось так же. Я все еще веду многолетнюю вражду со своим чертовым братом. Мой отец все еще думает, что я жалкий неудачник. Я все еще борюсь за то, чтобы стать достаточно хорошим для них обоих и все еще строю свою жизнь.
Со вздохом она садится рядом со мной и берет меня за руку.
— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала. И я сделаю это.
Я знаю, что она так и сделает, хотя в ней нет ни капли ненависти, злобы или подлости. Она сделает что-то, что противоречит ее собственному моральному кодексу, потому что мне нужен результат, который может обеспечить только она. Да, она не сказала, что любит меня, но зачем кому-то делать это для того, кому он эмоционально не предан? Мое сердце танцует от этой мысли… пока я не понимаю, что она пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
Что мне сделать? Оставить ее здесь, где Грифф не сможет к ней прикоснуться, или попросить ее закончить одно важное для меня задание?
Я кусаю губы. Я не хочу, чтобы Кили думала, что я ее не ценю. После сегодняшнего вечера она понимает, что все изменилось, так ведь? Она должна понимать это. У меня эмоциональный диапазон зубочистки, поэтому, если даже я чувствую нашу связь, то такая умная девушка, как она, обязательно чувствует ее тоже. Мы единое целое. Мы влюблены друг в друга. У нас есть будущее.
Как только я отпущу прошлое и оставлю это глупое соперничество позади раз и навсегда.
Я закрываю глаза. Сомневаюсь. Как только я открою рот, другого пути не будет. Я не смогу забрать слова назад.
Но я не вижу другого выхода.
— Ты можешь просто поужинать с ним? — хриплю я. — Просто улыбайся, немного кокетничай, немного флиртуй. Ничего больше.
Она одаривает меня неопределенной улыбкой и внезапно встает.
— Конечно. Я позабочусь о том, чтобы ты получил то, чего хочешь больше всего, Максон.
Ее слова заставляют меня задуматься. Мне не нравится их осторожная формулировка. Их нельзя понять однозначно.
— Я хочу тебя, — я уверяю ее. — Мне нужно, чтобы и ты это знала.
— Я знаю.
Но что-то в ее поведении все еще кажется мне странным.
— Все в порядке?
Кили проходит мимо меня, на ней только моя рубашка. Она устраивается у перил, позволяя ветерку трепать ткань на уровне ее бедер, и бросает на меня пристальный взгляд через плечо.
— Конечно. Может, ты присоединишься ко мне и дашь мне то, чего я хочу больше всего?
Заняться с ней любовью на веранде.
Да, она любит меня. Она понимает меня. Все будет замечательно, если я смогу перестать быть параноиком.
Я беру презерватив из ящика прикроватной тумбочки, затем подхожу к ней сзади. Я обхватываю ее бедро, рукой следую к ее обнаженной киске, заставляя ее раздвинуть ноги. Целуя ее в шею, я вытаскиваю член из боксеров и раскатываю по нему презерватив. Кили выгибается ко мне, и я улыбаюсь, прижимаясь к ее коже, вдыхая ее запах.
— Ты хочешь трахаться здесь, но не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал об этом?
— Да, — одно слово, произнесенное шепотом на выдохе.
— Ты крикунья, солнышко. А я не собираюсь делать никаких поблажек. Придется тебе подумать, как сохранить наш секрет…
Мне плевать на соседей, поэтому я не останавливаюсь ни на секунду, не давая ей решить, как ей это сделать. Я так чертовски благодарен и благословлен, что у нас будет возможность заниматься этим каждую ночь до конца наших дней. Нам просто нужно пережить следующие сорок восемь часов.
Несмотря на эту мысль, что-то не дает мне покоя. И когда Кили поворачивается ко мне через плечо, поджав губы в безмолвной мольбе, это безумие, но я ловлю себя на мысли, что целую ее в последний раз.
День тянется ужасно долго. Кили написала мне утром, сказала, что связалась с Гриффом. Он пригласил ее к семи. Никаких смайликов. Никаких сердечек, поцелуев или ЛОЛов. Я хмурюсь. Возможно, она нервничает. Или злится. Но когда я снова спрашиваю, все ли с ней в порядке, она посылает в ответ неопределенный эмодзи «Окей». И я иду на дневное совещание.
— Ты в порядке? — Брита подходит сзади и нежно кладет руку мне на плечо.
Я просто виновато засовываю телефон в карман. Я ненавижу то, что она будет злиться на меня. Я ненавижу то, что она, вероятно, уволится. Я ищу, что бы сказать, как бы убедить ее, чтобы она поняла, что мое решение использовать Кили для устранения конкурентов никоим образом не отражает моих чувств к ней. Бритта действительно мне как сестра.
Черт возьми.
— Все хорошо. Просто загружен. Скоро пятница.
— Ага, — выдыхает она. — Меня тошнит от волнения. И руки трясутся.
Я улыбаюсь, когда она специально трясет рукой.
— Прекрасная иллюстрация. Спасибо, что позвонила во все известные миру некоммерческие организации.
Она кивает.
— Я рада, что вспомнила ту статью о том, как некоторые из них поддерживают свои инвестиционные портфели, вкладываясь в недвижимость. А еще я в восторге от того, что United Way, Catholic Charities USA и Goodwill ответили, что хотели бы внимательнее посмотреть объект на следующей неделе.
— Мне кажется, это как раз та стратегия, которая сможет сделать Стоу счастливыми. А еще сделать так, чтобы это место приносило людям пользу и в будущем. — по крайней мере, я надеюсь, что не ошибаюсь. Я не говорю ей о своих сомнениях.
На самом деле уже слишком поздно менять направление. Я должен надеяться, что Кили поможет.
— Именно! Одна из
