Брезгливость пропала с мальчишеского лица, которое вновь обострилось от напряжения. — Вы что-то нашли?
— Кажется, мы знаем, как освободить мальчика от заклятия чёрных корней, — сказал Понцерус. — Ты видел его сон, когда он без защиты. Дождь, мёртвый лес, позади идущий друид. Всё это вместе — части ритуального сна. Символика его такова: взрослый друид всегда будет за спиной мальчика. Пока живы чёрные корни. Осталось решить лишь одну проблему: будет ли его имя, которое ты должен произнести, помехой этому ритуалу — или оно ещё один ключ к уничтожению друидского заклятия.
— Мы с Понцерусом рассмотрим возможность ритуала со всех сторон, — добавил Трисмегист, вставая. — Было бы, конечно, замечательно досмотреть все сны Ивара до конца, ибо они могут содержать и другие символические части ритуала. Но и той крохи, что сообщила леди Селена только что, нам пока хватает для поисков нужной книги о лесных друидах.
И оба учёных эльфов чуть не бегом удалились в домик Трисмегиста.
Глядя на закрытую ими дверь, Коннор прикусил губу. Слишком сильно… Подтёр кровь рукавом. Потом, не оглядываясь, спросил:
— Значит, память возвращать необязательно?
— Всё зависит от твоего желания, — ответил Джарри.
В гостевом кабинете стало тихо.
Коннор сжал ладонь Селены так, что она еле терпела.
— Если бы только от желаний… Мне ведь так никто твёрдо и не ответил, что будет, когда память о прошлом вернётся. Если честно, было бы гораздо легче, если бы моя память была стёрта в лаборатории. Я так думал много лет. Да. Мне хочется вспомнить родителей и Ивара. Вспомнить ту часть, как мне кажется, счастливой жизни, какая была у меня до войны. Но… Что будет, если мне вернут память о том времени, но я забуду всё, что было, когда я переступил порог лаборатории и услышал за спиной выстрелы — вампиры хотели уничтожить Трисмегиста? Единственного, кто знал, что со мной…
В паузе, пока он сглатывал, кто-то шумно и прерывисто вздохнул, а потом шёпотом охнул, что получилось слишком громко. Мика… Мирт, сидевший рядом с ним, привычно положил на его голову ладонь — успокоить. Потому как мальчишка-вампир с трудом удерживался от плача…
— Получается, мне надо вспомнить троих — родителей и Ивара. Но потенциально забыть десятки других существ… — задумчиво продолжал Коннор, уставившись в пол. — И… кем я буду тогда? Тем самым, кто только-только попал в лабораторию Трисмегиста? Как-то странно — думать, что в моём теле окажусь я — десятилетний…
— Но теперь у тебя есть выбор, — тревожно напомнила Селена.
— А как сказать об этом выборе Ивару?
И все снова замолчали.
Посопев немного, поднялся Бернар. Эльф-целитель взглянул на Джарри и как-то смущённо попросил:
— Джарри, помогите мне перевести этого оборотня в учебку, на второй этаж.
Селена быстро встала, сообразив, что смущает Бернара: просить о помощи в гостевом кабинете можно только Джарри, а он уселся так, что его ещё и из семьи надо вытащить… Коннор неохотно убрал пальцы с её руки, и она украдкой размяла их.
Прежде чем Джарри шагнул к Малачи, Бернар поверх его головы вдруг сказал:
— Коннор, говорят, если память пробуждать постепенно, раз за разом давая ей какие-то факты из прошлого, она возвращается безо всяких потерь настоящего. Ты просто не прерывай поиски самого себя. Не будь так заинтересованы Иваром и его состоянием Трисмегист с его другом Понцерусом, они бы сказали тебе то же самое. У тебя есть два предмета из прошлого — переведи их пространство на себя, пусть линии этих предметов найдут в тебе свои же оборванные линии. Пусть эти предметы станут первыми маленькими ключиками к тому множеству замков на тебе, которые прячут от тебя события прошлого. И знай ещё одно: ты встретил ту девушку, которая тебя узнала. Может, сейчас ты ничего не чувствуешь, но в неизвестном будущем она тоже станет частью пробуждения. Твоей памяти. — И добавил, обращаясь к Джарри: — Спасибо. Мне одному трудно было бы справиться с пациентом.
Держа под руки сонного Малачи, Джарри и Бернар вышли из гостевого кабинета.
Ещё немного посидев на подлокотнике, Коннор оглянулся на опустевшее без Джарри место и сел рядом с Селеной. Посмотрел на друзей, на Колра.
— Поговорим о пейнтболе? — неуверенно предложил он.
— Нет. Закончим с-с твоей памятью, — отозвался чёрный дракон. — Законы благородс-ства требуют, чтобы ты рассказал Ивару о ритуале и о с-собственной памяти.
— Это его обидит, — прошептал мальчишка-некромант.
— Он будет обижен больш-ше, ес-сли с-с него с-снимут заклятие, и он узнает, что ты в нём, в с-снятии, не учас-ствовал. От него и так многое и час-сто с-скрывали, — добавил Колр. — Лучш-ше ему вс-сё узнать не пос-сле ритуала, а перед ним.
— Я буду рядом, когда ты с ним поговоришь, — пообещала Селена.
— Браслетов не надевай, — велел насморочным голосом Мика.
Чёрный дракон встал и, выходя, напомнил:
— После “тихого часа” жду вас на поле.
— Ты-то чего переживаешь? — хмуро спросил мальчишка-некромант Мику.
— Мы все переживаем, — вместо Мики ответил Колин. — Ты нас напугал. А вдруг ты нас не узнаешь, после того как память вернётся?
— Познакомимся заново… — прошептал Мирт, слабо улыбаясь.
— Маш-шинка и камень с-с с-собой? — спросил Хельми и встал. — С-скоро закончится “тих-хий час-с”. Мне кажется, с-стоит с-сходить на второй этаж, проверить, с-спит ли Ивар. И на разговор приглас-сить его с-сюда.
— Я сбегаю, — предложил Колин и поспешно выскочил из гостевого кабинета.
Селена следила, как ребята осторожно общаются с Коннором, и втихаря радовалась, что у него такие друзья… Через минуту она встала и спокойно сказала:
— Мне пора по делам в Тёплой Норе. Мой старший сын и его друзья справятся сами с задумкой объяснить всё Ивару?
— Нет, — внезапно ответил Коннор. — Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я объясняю ему, почему я не буду участвовать в ритуале освобождения от чёрных корней! — И уже не так энергично, а гораздо тише сказал: — Мама Селена, пожалуйста…
— А это не будет давлением на Ивара? — встревоженно спросил Мирт. — Нас так много, а он один!.. Может, наоборот, выйти нам?
— Нет, вы братья. Говорить буду только я, — твёрдо сказал Коннор и вскинулся, когда дверь кабинета снова открылась.
Чуть исподлобья поглядывая на всех, вошёл Ивар. Ещё больше насупился, увидев Коннора в одном кресле с Селеной. Она даже подосадовала на себя, что не сообразила отсесть от старшего сына. Вот уж точно — давление! Поэтому, запоздав, всё же встала и отошла к окну, словно бы проследить за теми, кто начинает просыпаться и бежать на улицу… Обернулась, услышав голос Коннора:
— Ивар, надо поговорить.
— Ну, говори, — чуть свысока ответил мальчик-некромаг.
Селена с
