трусливо молчала. Кай ушёл. Да и что я могу пообещать мужу? Что буду смелой и настойчивой? В чём угодно кроме вопроса детей.
С этим у нас как-то сразу всё пошло наперекосяк. Сначала моя неудачная беременность, потом Стас, безумно люблю сына, но его появление на свет едва не разрушило наши и без того хрупкие отношения. Как вспомню тот период, первые полгода Стаса выть хочется от разрывающих душу эмоций. Моих истерик и страхов, отмороженного Кая человек просто превращался в соляной столб, стоило ему войти в детскую, бесконечных детских болячек и удушающей атмосферы боли и неправильности всего происходящего.
Как мы все выжили в этом аду? Не должно так быть, это противоестественно. Ребёнок не должен быть страхом потери, чередой скандалов и разочарований. Рождение ребёнка должно быть счастьем, чудом.
И Стас стал этим чудом для нас. Хоть наш путь и был тернистым, сложным и очень долгим. Шесть бесконечных месяцев мы все старались принять и полюбить друг друга. Полгода слёз, ссор и бесконечных претензий к себе, ко всем вокруг, к суке — судьбе. Казалось, всё это конец, не выплыву, не сдюжу. А потом просто случилось одно утро, когда я проснулась в детской и поняла, что проспала очередное кормление, ошалело шарила руками по кровати в тусклом свете ночника и с ужасом понимала, что не могу найти сына.
Никто не кряхтел под боком, не пах молоком и детским кремом, не куксился и не требовал соску. Моего мальчика просто не было! Сонный мозг от недосыпа и ужаса не выдал ни одной версии, куда он мог деться и что мне делать?
Аж холодный пот прошиб, помню, как на негнущихся ногах сползла с кровати. Открыла дверь и просто вышла из детской. Куда? Зачем? Не знала, просто сердце билось где-то в горле, а в голове как вата ни одной мысли. Так, страшно мне никогда не было. Пару шагов, а дышала, как будто пару километров пробежала, облокотилась на стену, как же холодно стало. И вдруг услышала хриплый шёпот Кая. Он тихонько пел, медленно толкнула дверь в нашу спальню и забыла, как дышать.
Кай сидел в кресле качалки, и держал на руках сына. Пустую бутылочку заметила рядом на столе. Он пел колыбельную Стасу.
Ноги просто приросли к полу, сам взял, покормил, укачал. О таком я даже мечтать не могла. Стояла и смотрела на них. И понимала, как люблю обоих.
Тихо плакала и благодарила бога, что мне не придётся больше терять. Из воспоминаний меня возвращает тихий стук.
Снежинский вернулся. Неугомонный. За дверью какой-то шорох и возня, кажется, снова сел под дверью.
— Открой дверь, мы тут, — и вдруг — Чччч — и сонное сопение Стаса.
Невольно улыбаюсь. Стоп. Стаса? Сын спит давно. Быстро вскакиваю и открываю дверь. Так и есть, Кай сидит с сыном на руках.
— Ты совсем офигел? — беззвучно психую на мужа одними губами и быстро опускаюсь рядом на колени, поправляю задранную пижаму с медвежатами, прикрывая спину Стаса.
— Зачем ты его притащил?
— Сама виновата, надо было сразу дверь открывать! — в ответ шёпотом орёт Снежинский.
— Знаешь что? Не надо на меня давить и вообще…. — не успеваю дошептать свою гневную речь, потому что Стас вдруг начинает причмокивать и ворочаться на руках у Кая.
Мы синхронно замолкаем и не дышим, надеясь, что пронесёт и сын не проснётся. Уф, аж от сердца отлегло. Жестами ору на мужа и приказываю вернуть ребёнка в детскую.
А это провокатор только башкой машет и шипит.
— Обещай мне, обещай, что мы снова попробуем забеременеть, обещай, обещай! — настойчиво твердит этот засранец.
— Ну, ты и жук!
Сын снова начинает ворочаться и сопеть. Только не это. Так, мы его точно разбудим.
— Ладно, ладно, я обещаю, мы попробуем, а сейчас, немедленно верни сына в кровать, и вообще вот это вот всё, — обвожу рукой по силуэту спящего малыша — Это нечестно!
Кай хмыкает, прижимает крепче Стаса и, глядя мне в глаза, шепчет.
— А никто не обещал, что будет легко, и хватит бузить, ты уже согласилась, помни.
Набираю побольше воздуха, собираясь возразить, как этот невозмутимый гад продолжает.
— И не зыркай на меня и молчи, и целуй уже.
Эпилог.
Солнечное зимнее утро, точнее, полдень. Хмыкаю теперь кое-кто, очень любит поспать. Комната залита тёплым светом, на улице мягко падает пушистый снег, на стёклах сказочные морозные узоры.
Всё-таки купить дом за городом — хорошая идея.
Смотрю в окно, как во дворе сын играет в снежки с няней. Стасу уже пять. Как быстро летит время, этот сорванец растёт здоровым, смышлёным, а главное, счастливым.
Сейчас он любимый сын, не верится, что когда-то звал его «мальчик» и «горлопан», а чаще вообще никак. Таким ослом я был.
Зато сейчас он самый любимый сын, гордость и радость родителей. Няня подходит к Стасу и поправляет шарф, болтают и идут лепить снеговика. За спиной слышится шорох, и возня, кажется, сладкая жопка наконец-то проснулась.
Возвращаюсь в постель.
Потянувшись, Маша переворачивается на другой бок и упирается попкой мне в пах. А тут здравствуй, каменный стояк.
— И тебе доброе утро, — хрипло смеётся жена.
— Угу, — мычу в ответ, прикусив мочку уха, и осторожно через майку ласкаю подушечками пальцев соски, едва касаясь, знаю, что сейчас это удовольствие на грани боли. В последнее время они стали очень чувствительными.
Маша сладко стонет и плотнее вжимается в меня.
— Не дразни меня, сколько у нас недель? Ещё можно? — в моём хрипе вселенская надежда.
— Угу, врач вчера разрешил. — выдыхает Герда.
— Слава богу! — спасибо этому крутому парню, что в этот раз всё хорошо.
Ласково поглаживаю заметно округлившийся живот. Где растёт наш сын. Это просто космос. Нереальное ощущение чистейшего, абсолютного счастья накрывает с головой, стоит почувствовать, как он толкается навстречу моей руке, сейчас это, кажется, была пятка.
— Сын тоже проснулся. — шепчет Маша.
— Хочу тебя! — требует моя нетерпеливая.
— И я тебя! — выдыхаю ей в губы.
— И татуировку с именами сыновей. — клянчит наивно полагая, что я пропущу эту просьбу мимо ушей.
— Сразу нет, забудь. — подминаю её под себя, стягивая пижамные штаны.
Проверяю пальцами, готовая. Опираюсь на вытянутые руки, аккуратно толкаюсь внутрь, Герда закусывает губу и тихонечко стонет. Толчки медленные и размеренные, тягучие, безумно боюсь задеть живот и навредить сыну.
Со Стасом у меня не было такого опыта, я долго не знал о нём. Не видел, как рос живот у его био матери и, если честно, надеюсь, никогда больше с
