— Ну и катись, куда хочешь! — выкрикнула она, разворачиваясь к своей сраной машине, — я тебя уговаривать не собираюсь.
— Пфф, да кому на хрен сдались твои уговоры! То же мне цаца.
Она повернулась ко мне так быстро, что волосы взметнулись темным облаком.
— Знаешь, Ершов. Это уже переходит все границы.
— И что? Заплачешь? Папаше побежишь жаловаться?
Янка поджала губы, посмотрела на меня как на конченного дебила, и в сердцах прошипела:
— Да пошел ты.
— Легко! — отвесил ей шутовской поклон и резко развернувшись, ринулся прочь.
Как же меня все бесит!
* * *
Я полдня бродил по городу. Как неприкаянный мотался по улицам и торговым центрам, игнорировал все звонки — даже не смотрел на экран, когда телефон в очередной раз начинал верезжать. Не хотел никого ни видеть, ни слышать. В груди пекло, в голове кипело.
Я то успокаивался, приходил в себя, даже начинал понимать, что творю какую-то херню, то снова вспоминал слова папаши, момент когда нашел карточку этого ушлепка в Яниной машине, и все по новой. Еще сильнее, еще яростнее.
Домой я пришел ближе к вечеру. Злой, голодный, вибрирующий, как провод под напряжением. Тронь — взорвусь.
На автомате отметил, что тачки Белецкой на месте нет. Сводная сестричка где-то шлялась. Может, в приюте хвосты дворнягам мыла, а может к Игорьку своему за утешением поскакала.
Плевать!
Хотя нет. Ни черта не плевать. Рука сама дёрнулась за телефоном, чтобы позвонить ей, но я обматерил себя за слабость и пошел дальше. Пусть шляется где хочет, меня это больше не интересует.
В прихожей сбросил кроссовки так, что одна улетела под шкаф, а вторая ботнула по стене. На хрен. Все на хрен.
На шум из гостиной вышла мать.
— Здравствуй.
Я ничего не ответил, только зубами раздражённо скрипнул. Вежливость? Сегодня это не про меня.
Так и не дождавшись от меня ответа, мать грозно спросила:
— Ты где был?
— Я что обязан отчитываться? — огрызнулся я.
Она на миг опешила от моего тона, а потом холодно произнесла:
— Обязан. Я должна знать, где ты мотаешься.
— Это еще зачем?
— Что бы быть в курсе того, что происходит. Может, ты в неприятности какие-нибудь в очередной раз влез! Компанию дурную встретил.
— Отца например? — поинтересовался я, поднимая на нее мрачный взгляд.
У нее от лица отхлынула кровь, а в глазах проскочил такой испуг, будто самого черта повстречала.
— Ты видел его? — командирский голос дрогнул и сломался.
— Да. Представь себе, он уже несколько дней в городе, а я и не в курсе. Кто-то не потрудился мне об этом сказать!
Ее страх быстро прошел, сменившись ледяной яростью.
— Я и не собиралась ничего говорить. Надеялась, что этот мерзавец свалит из города.
— Он мой отец! — завелся я.
Она осеклась, посмотрела на меня, как на маленького, несмышленого пацанчика, а потом сдержано поинтересовалась:
— О чем вы с ним говорили?
— Твое какое дело? — даже если бы захотел, я бы не смог пересказать тот уродский разговор.
— Не забывайся!
— Не забываюсь я, мам. Не забываюсь! Только тебе, наверное, надо чтобы я вообще на лавке тихо сидел, хвост под жопу поджав, и проблем не доставлял. Об этом мечтаешь? — прошел мимо нее, едва не задев плечом.
— Вот скажи, чего тебе не хватает, — мать ринулась следом, — живешь в хорошем доме, в достатке. Все у тебя есть. Семья, друзья, хорошая школа. Я столько сил потратила чтобы вытащить тебя из того дерьма, а ты снова туда тянешься.
— Ах, ну прости, что заставил напрячься. И что за вашими хорошими харчами, не забыл о том, кто мой настоящий отец. Ты уж извини, я не буду ссаться от восторга от твоего Славика и этой новой семейки. Ты уж тут как-нибудь сама.
— Как тебе не стыдно, а? Тебя приняли, как родного! А ты себя ведешь, как скотина.
— Слушай, а вы со Славиком заведите общего ребенка, растите его, как хотите, и радуйтесь тому, что он не я.
Мать побледнела еще больше и непроизвольно прикрыла живот рукой. Этот жест прошелся как плетью по оголенным нервам.
Твою ж дивизию…
— Вы уже, да? — процедил сквозь зубы, — времени даром не теряли? Молодцы.
Меня уже не просто трясло, а колотило так, что зубы стучали. Отец был прав. Во всем прав.
— Поздравляю. Надеюсь, следующая попытка выйдет более удачной и вырастет кто-то не такой неудобный как я.
— Максим, — мама подскочила ко мне, обняла изо всех сил, прижимаясь к груди, — хватит. В тебе сейчас злость говорит. Из-за отца. Ты не понимаешь, он же…
— Оставь его в покое. Выбрала другого — твое право, только не надо включать теперь заботливую мамочку и говорить, что все это было ради меня.
Она дрожала всем телом, все крепче стискивая меня в объятиях.
— Макс, пожалуйста. Не веди себя, так. Не будь как он!
— Хм, почему бы и нет? Гены пальцем не раздавишь. Ты ведь и меня мерзавцем считаешь.
— Да что за глупости у тебя в голове?
— Глупости? Я слышал, как вы вчера с Белецкой разговаривали. Как там ты посоветовала своей драгоценной Яночке? Держать ухо востро? Не расслабляться? Не ждать от меня ничего хорошего?
Она затряслась, разжала руки и, отступив на шаг, прошептала:
— Максим, я…— голос ее подвел.
— Что ты? Давай уж договаривай. Поздно идти на попятный.
— Ты все не так понял. Я просто хотела предупредить ее
Я поднял одну бровь, дескать валяй, продолжай.
— Предупредить, что ты… ты сложный, — она выглядела совершенно несчастной, но меня это не трогало. Меня вообще ничего сегодня не трогало.
Совесть на нуле, здравый смысл тоже, воспитанность тем более.
Я сегодня именно тот, о ком предупреждала мать. Мерзавец. И мне это в кайф. Я готов ломать все на своем пути. Все и всех.
— Извини. Какой уж есть.
— Ты слышал, что я говорила дальше? Ведь слышал? — схватила меня за руку.
— Прости, ты так мило болтала со своей новой дочерью, что я предпочел свалить, — зло выплюнул я.
— Я там говорила, что…
— Да мне насрать! — заорал я, — насрать, что ты там еще говорила! Хватило и того, что услышал.
Я оттолкнул ее руку.
— Ты все не так понял, Максим. Я тебя люблю.
— Ой, не надо, — я раздражённо отмахнулся и побежал наверх. Ворвался в свою комнату, схватил с полки спортивную сумку и начал заталкивать в не вещи. Какие попало, не разбирая.
