— Спасибо.
— Что случилось? — спросил Рассел.
Эди попробовала придвинуть к себе бокал, не дотянулась и безвольно обмякла на стуле.
— Просто устала как собака.
— Хм.
— Зал был прекрасный, — продолжала Эди. — Честное слово, просто замечательный. Можно сказать, один из лучших за все время. Нас слушали, на нас смотрели. Но… в общем, виновата я.
— В чем?
— Думала о другом, — призналась Эди.
Рассел поднялся и переставил бокал Эди поближе к ней:
— Вот.
— Спасибо.
— По-моему, если сознаешь, что делаешь, даже если мысли где-то бродят, — заметил Рассел, — это уже не важно.
Эди вздохнула:
— Важно.
Рассел обвел взглядом кухню и осторожно предложил:
— Хорошо бы тебе сразу лечь, а я сам здесь уберу.
Эди глотнула вина.
— Все наши дома?
— Понятия не имею.
— Не смогу лечь, если кто-то еще не вернулся.
— Эди…
— Не могу, — глупо повторила Эди. — Никогда не могла и никогда не научусь.
Рассел закрыл глаза.
— Бред и враки, — пробормотал он сквозь зубы.
— Что?
— Ничего.
— Нечего на меня ворчать, — сказала Эди. — Не стоило дожидаться меня, только чтобы побрюзжать.
Рассел вздохнул:
— Что надо сделать?
Эди разразилась саркастическим смехом.
— Проще составить список дел, без которых можно обойтись…
— Послушай, — перебил Рассел, — послушай. Сейчас нам еще хуже, чем когда они учились в школе. Хуже, чем когда они стали студентами. Просто перестань за все хвататься сама. Перестань, и точка. Если они узнают, что тебе нужна помощь, они со всем справятся сами!
Эди отвернулась.
— Я не могу им позволить.
— Почему?
— Потому что они несчастные, у них разбито сердце, полно проблем, и во всем виновата я.
— Чепуха, — яростно возразил Рассел. — Чепуха и бред. Ты ведешь себя так только по одной причине: чтобы не расставаться с прошлым и иметь оправдание.
Эди легла щекой на стол.
— Дай мне сил…
— И мне, — поддержал Рассел.
Эди фыркнула. Рассел промолчал.
Не поднимая головы со стола, она спросила:
— И какого черта ты до сих пор не лег? Только чтобы сорваться на мне?
В кухне стало тихо. Рассел прокашлялся. Эди смотрела на плиту и думала, что кафель на стене над ней давно пора вымыть.
Наконец Рассел заговорил:
— Мне надо сказать тебе кое-что.
Глава 17
— Она в приемной, — сообщил Блейз Мэтью.
Мэтью упрямо смотрел в экран и не отвечал.
— Она ждет с девяти.
— Знаю.
— Говорит, что ей точно известно — ты здесь.
— Да.
— Мэтт, — Блейз нагнулся и попытался вклиниться между головой Мэтью и экраном компьютера, — не заставляй ее сидеть там весь день. Так нельзя.
— Я не должен видеться с ней, иначе не выдержу. Другого способа нет.
— Знаешь, некрасиво увиливать…
Мэтью перевел взгляд на Блейза.
— Знаешь, что будет, если я выйду к ней? Она спросит, можем ли мы где-нибудь поговорить, и поскольку вокруг будут люди, я не стану закатывать скандал, скажу «да», и мы пойдем в кофейню или еще куда-нибудь, и там она начнет объяснять, что все еще можно исправить, что она сделает все так, как я хочу, а я буду твердить, что уже поздно, потому что так и есть, пока она не расплачется, а я не почувствую себя полным ублюдком, не скажу, что мне пора, и не вернусь сюда. И все будет еще хуже, чем раньше. Так что и начинать не стоит.
Блейз выпрямился, присел на край стола Мэтью и вытянул ноги.
— Она говорит, что ей надо сказать тебе только одну вещь, — сообщил Блейз, — так что много времени это не займет.
— Да какая разница, что ей надо!
Блейз в изнеможении запрокинул голову и уставился в потолок.
— Мэтт, у тебя нет выбора.
— Есть. Это последнее, что у меня осталось.
— Какие бы чувства ты к ней ни испытывал, вы жили вместе, ты обязан выслушать ее еще раз. Представь, как унизительно для нее сидеть там, внизу, на виду у людей, которым известно, что вы были вместе. Если она отважилась на такое, то это не просто каприз.
— Это еще почему?
— Она не из таких.
— Мало ли, она могла измениться, — возразил Мэтью.
— Только потому, что ты вытираешь об нее ноги.
Мэтью рывком отодвинул стул и крикнул:
— Да уймись ты!
Несколько человек за ближайшими столами вздрогнули.
— Тихо! — потребовал кто-то из девушек.
— Хватит читать мне нотации, — прошипел Мэтью. — Хватит поучать.
Блейз пожал плечами:
— Ну как знаешь.
Мэтью ничего не ответил.
Блейз вернулся к своему столу.
Мэтью поднял глаза на уровень экрана и вдруг заметил, что коллеги, которые обернулись на его крик, по-прежнему смотрят на него — тревожно, пристально, как смотрят, ожидая следующего поворота драмы. Мэтью придвинул стул ближе к столу, вгляделся в экран, положил руку на мышку. Потом досчитал до пятидесяти, встал и медленно, с равнодушным видом, какой он только мог изобразить, двинулся в приемную. Проходя мимо Блейза, Мэтью даже не взглянул на него.
Рут в деловом костюме сидела в черном кожаном кресле и читала «Файнэншл таймс». Ее волосы были собраны сзади в узел, из которого продуманно выбивались короткие торчащие пряди, на носу сидели очки для чтения в красной оправе. Мэтью вспомнил, как она объяснила, что может обходиться и без очков, но на некоторых совещаниях они оказываются полезным психологическим барьером. Он остановился в ожидании. Рут почувствовала его взгляд, подняла голову и посмотрела на него поверх газеты.
Он подошел поближе и опять неловко остановился. Ее лицо было совершенно непроницаемым.
— Ну вот, я здесь, — смущенно пробормотал он.
Она неторопливо свернула газету, отложила ее на стеклянную столешницу ближайшего столика и поднялась. На Мэтью вдруг напала дрожь.
Явно в расчете на секретаршу за барьером из матовой стали и черного акрила Рут внятно и невозмутимо произнесла:
— Это не займет много времени, — затем наклонилась и взяла свою сумочку и портфель.
