полноценной жизнью?
Я остановилась возле больницы и повела маму в кабинет неотложной помощи вместе с назначенным ей лечащим врачом. Предоставила ему как можно больше информации, исходя из того, что знала сама: какие лекарства мама могла принять, в каком количестве и сколько таблеток вышло с рвотой.
Ее быстро осмотрели и промыли желудок, но моими стараниями он оказался уже почти пустым. Не прошло и пары часов после госпитализации, как мама уже лежала под капельницей, полностью придя в себя.
– Только не говори отцу. Он подумает, что все это из-за него, а ни к чему еще больше тешить его самолюбие, – застонала она и потянулась за пультом, лежащим возле больничной койки. – Как думаешь, у них тут есть Netflix? Ох, как неудобно получается. Завтра утром у меня косметолог.
Я уставилась на нее, чувствуя, как глаза налились кровью, а все тело сотрясается от ярости.
– Ты идиотка.
Слова вырвались прежде, чем я успела их сдержать, но, как только они оказались произнесены вслух, хоть убей, не почувствовала ни капли раскаяния.
– Что ты сказала? – Она резко повернула голову и смерила меня суровым материнским взглядом.
– Ты меня слышала. – Я встала и, подойдя к окну, устремила взгляд на заснеженные деревья и покрытые грязью и льдом дороги. – Ты идиотка. А еще эгоистка. Ты отказываешься обратиться за необходимой помощью, закидываешься рецептурными таблетками, чтобы отомстить… кому именно? Единственный человек, которому ты вредишь, – это ты сама. А теперь давай я расскажу, что будет дальше… – Я повернулась и сама смерила ее сердитым взглядом, чувствуя, как новообретенный внутренний стержень гудит от потребности начать действовать. – Я поеду домой, оставлю тебя здесь одну и выброшу все твои таблетки. Все. Даже обезболивающее от утренней мигрени не оставлю. А потом запишу тебя на прием к психотерапевту. А если не пойдешь – я съеду из дома.
– Эшлинг! – вскричала мама. – Да что ты такое говоришь! Я бы никогда…
– Хватит! – заорала я. – Я не желаю ничего слышать. Я устала нянчиться с тобой весь день, каждый день. Устала за руку вести тебя по жизни. Устала быть родителем в наших отношениях. Знаешь, я все детство наблюдала, как вы с отцом отправляете Киллиана и Хантера в школы-интернаты в Европе, и боялась разделить их судьбу. Больше всего на свете я боялась разлучиться с тобой и папой. А теперь я завидую своим братьям, – зло выпалила я, – потому что вы преподнесли им лучший подарок. Они выросли, едва вас зная и почти не испытывая к вам симпатии. Они не привязаны к вам так, как я. Они могут жить своей жизнью, делать все, что пожелают, и быть свободными от оков любви к двум людям, которые неспособны любить никого, кроме самих себя. С меня хватит!
Я взмахнула руками и помчалась прочь, по пути столкнувшись с врачом, который спешил в мамину палату. Он окликнул меня, пытаясь выяснить, что случилось, но я оставила его без внимания, внезапно почувствовав себя отчаявшимся ребенком.
Путь домой проходил, словно в тумане. Удивительно, что я вообще сумела добраться, притом, что всю дорогу глаза застилали слезы. Я ворвалась в мамину ванную комнату, открыла все шкафчики и принялась ссыпать все их содержимое в белый мусорный мешок, который взяла в кладовке.
Выбросила все, отчего можно было впасть в состояние наркотического опьянения. Ссыпала в пакет все без разбора. Даже солнцезащитные средства, вазелин, бинты, обезболивающие и таблетки от кашля. Удовлетворившись результатами поисков и убедившись, что в доме не осталось больше никаких лекарств, я вышла на улицу, закинула мешок в багажник своего «Приуса» и помчалась прямиком в «Пустоши».
Я старалась не думать о последней встрече с Сэмом.
Я сказала ему, что больше не хочу его видеть, а потом сама заявилась к нему на порог. Не самое последовательное поведение, но я беспокоилась. Услышав от Киллиана, Хантера и отца, что Сэма нигде не могут найти, я решила, что он отсиживается в своей квартире и не без причины. Честно говоря, я больше боялась, что он сильно ранен, но слишком горд, чтобы просить помощи.
Я застала его больным и дрожащим от лихорадки, позаботилась о нем, чтобы скорее поправился, а потом дала ему необходимое пространство.
Это было три дня назад.
Он так и не поблагодарил меня.
Впрочем, у меня нет причин ждать от него благодарностей. Речь ведь о Сэме Бреннане, всем известном монстре.
И хотя я знала, что он не сдаст меня властям, все же не могла доверить ему сведения о том, как именно применяла свое медицинское образование. Почему же я тогда рассказала ему историю о мисс Би?
Потому что ты любишь его, mon cheri, а когда любишь кого-то, хочешь, чтобы он узнал тебя получше, и тогда, быть может, тоже в тебя влюбился.
Что ж, очевидно, что Сэм чувствует себя гораздо лучше, раз проводит сегодняшний вечер в клубе с моими братьями-эгоистами.
Я остановилась перед «Пустошами», достала мусорный мешок из багажника и обошла здание, направляясь к задней двери, которая вела в офис Сэма.
Знала, что не стоит стучать. А потому достала из мусорного мешка пинцет и вскрыла замок. Он оказался незатейливым, а я прекрасно знала, что делаю. В юности я множество раз пробиралась в комнаты братьев. Мне было скучно и одиноко в невероятно огромном, давящем поместье Эйвбери-корт.
Порой компанию мне составляли только чужие вещи. Игрушки и гаджеты, которые я находила под кроватями братьев. Даже воображала, что женщины с обложек журналов «Пентхаус» и «Плейбой», которые обнаружила под кроватью Хантера, мои подружки.
Дверь открылась с тихим щелчком, и я прошла внутрь. В кабинете Сэма было темно и пусто. Я вышла из него и спустилась вниз, где пол сотрясала доносившаяся из клуба музыка.
Но меня интересовал не клуб. Я пошла прямиком в игральные залы. А как только дошла до четырех дверей, за которыми они располагались, заглянула за каждую. Найти братьев оказалось несложно. Они все собрались в последнем зале. В самом шумном, самом оживленном зале, до отказа заполненном мужчинами в смокингах, курившими кубинские сигары и попивавшими виски возле столов для игры в рулетку и кости.
Киллиан оживленно беседовал с Дэвоном в углу зала, а Хантер стоял рядом с Сэмом возле рулетки.
Монстр выглядел как новенький и рявкал на своих сотрудников, зажав сигарету в уголке рта, не демонстрируя ни намека на себя прежнего в поту и лихорадке.
Я важным шагом прошла в зал с мусорным мешком на плече, будто Санта, принесший подарки на Рождество, остановилась в центре и с
