и что? — говорит Калико.
Рувим кивком выражает свою солидарность.
— В чем проблема-то? — продолжает моя подруга. — Справедливость восторжествует, а ты сможешь спокойно оставаться в ином мире. Что такого тебе может понадобиться, что мы не сможем принести?
— Мою жизнь. Мои края. Моих друзей.
Калико не может сдержать улыбку:
— И это говорит отшельник, который большую часть жизни проводит в одиночестве в пустыне.
— Но я выбрал такую жизнь по своему желанию, а не под давлением обстоятельств. А как же ты, Рувим? Ты готов отказаться от всего и жить в пустыне? Как же твоя фактория? Псовые братцы? Да ты же вождь племени!
Он хмурится.
— Насколько мне представляется, байку про похищение сочинил Сэмми, а не девчонка.
— А ты думаешь, она не зацепится за нее, если увидит в этом выгоду? И думаешь, Тетки оставят тебя на должности, если ты перестанешь показываться в резервации? А вдруг возмущение выплеснется на все племя? Похищение и насилование белых детишек — это не шутки!
— Тут он прав, — обращается вождь к Калико.
— Наверное, насчет девчонки и ее шального папаши и прав, — отвечает она. — Но Сэмми должен усвоить, что сколько бы денег он ни расшвыривал, некоторые границы переходить нельзя и ему.
На это я тоже качаю головой.
— Я же не говорю, что мы его убьем, — продолжает Калико. — Нам просто необходимо хорошенько его проучить. Парочка месяцев выживания в ином мире в одиночку, думаю, отлично вправят ему мозги.
— И кого обвинят в его исчезновении — вполне возможно, навсегда? — не сдаюсь я, с надеждой глядя на Рувима, однако его обычно добродушное лицо сейчас само воплощение суровости.
— Если мы оставим Сэмми безнаказанным за смерть Дерека, не говоря уж о лжи против нас, он снова примется за старое, можешь не сомневаться!
— Это в тебе говорит ненависть, или ты действительно так думаешь?
— Да какая разница? Но это правда, и ты это знаешь.
В том-то и дело, что знаю. Но все равно не могу отделаться от чувства, что все можно уладить как-то получше. Все эти годы я, успешно избегая внешнего мира и не высовываясь, занимался своими делами. Почему же, черт побери, все вдруг пошло наперекосяк?
Из-за одной доброй услуги, вот почему. Потому что влез не в свое дело — Опоссум неоднократно меня предупреждал о скверных последствиях подобной самодеятельности. Но и бросить девочку, ребенка, на произвол судьбы посреди ночи в пустыне я не мог!
— А кто та женщина, которая узнала в тебе кого-то? — интересуется вдруг Калико.
— Ума не приложу!
— Черт, да даже я слышал «Дизел Рэтс», — признается Рувим. — Без обид, Стив, но какой из тебя Джексон Коул!
Только искорка в его глазах говорит мне, что на самом деле думает он по-другому.
Я вздыхаю, но старательно подыгрываю:
— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю!
— Потому что, — с ухмылкой продолжает вождь кикими, — я никогда не видел, чтобы ты на чем-то наваривался.
— Скорее всего, никогда и не увидишь, — подхватывает Калико.
«Вот и славно, — думаю я. — Пускай подкалывают, нам всем это пойдет только на пользу».
Но тут улыбку с моей подруги как рукой снимает.
— Так мы сграбастаем только Сэмми или еще и его богатенького белого охотника в придачу?
— Только Сэмми, — опережает меня Рувим. — Без него ни один толстосум тут не оказался бы. Если утрясем с Сэмми, больше они в наших краях и носу не покажут.
— Хорошо, — кивает Калико. — Значит, договорились. Кто-нибудь хочет перекусить, прежде чем мы займемся делом?
— Мне вполне хватит буррито да воды, — отвечает Рувим.
Я раскрываю рот, но Калико вскидывает руку:
— Не беспокойся, твои вкусы я знаю.
И с этими словами она делает шаг и исчезает, остаемся мы с Рувимом да колючий кустарник.
— Как, черт побери, она это делает? — не выдерживаю я.
— Это способность майнаво, — пускается в объяснения вождь. — Некоторые могут покрывать огромные расстояния, перемещаясь между мирами, — если только отправляются туда, где бывали раньше. В противном случае им необходимо проявлять осторожность, в особенности если путь лежит из известного мира в земли, где все по-другому. Например, при переходе с верхнего этажа небоскреба куда-нибудь сюда можно пролететь все двадцать, а то и шестьдесят этажей и только потом оказаться на земле. Штука, полагаю, не очень приятная.
Какое-то время я изучаю его, затем отворачиваюсь, отдаваясь успокаивающей магии простора пустыни и холмов.
— Что? — недоумевает Рувим.
Я снова поворачиваюсь к нему, и он выговаривает:
— Вот только не надо винить гонца. Это же не я надоумил тебя переехать в Расписные земли и замутить с женщиной-майнаво. Я пытаюсь тебе рассказать разные важные вещи, немножко подучить.
Я вздыхаю:
— Два дня назад, когда все было проще, жизнь мне нравилась куда больше. Черт, не надо было мне связываться с той девчонкой…
— Как будто ты хоть раз отвернулся от нуждающегося в помощи.
— Я вовсе не какой-то там сраный святой.
— Вот в этом я с тобой согласен, — Рувим выдает хищную усмешку. Затем продолжает: — Стив, да брось ты. Ты же знаешь присказку Тетушек: можешь сколько угодно притворяться, будто у тебя нет проблем, но от этого они сами собой не решатся.
По правде говоря, ни разу не слышал такого ни от одной из Тетушек, но все равно киваю — с поговоркой не поспоришь. Немного помолчав, спрашиваю:
— А почему ты так не можешь?
— Чего не могу? Мотаться между мирами по своему желанию?
Я киваю.
— Мы же не майнаво. Псовые братцы — это особенность племени. Их способность менять обличье и наша — две совершенно разные вещи.
— Не понимаю.
— Это и не надо понимать. Просто прими как есть.
— Ладно, — пожимаю я плечами. — Скажи мне тогда вот что. В твоей своре бегают и женщины — почему же вы называетесь псовыми братцами?
— Да, так оно и есть, — соглашается Рувим. — И у меня нет никаких объяснений на этот счет. И прежде чем ты с высот политкорректности обольешь меня презрением, я признаюсь — да, я понимаю, что название сексистское. Но никто вроде не горит желанием его изменить. С байками про женщин-ланей та же история — мол, они стараются заманить пятипалых в меняющиеся земли, — но ведь их мужчины-олени любят секс и хорошеньких девчонок ничуть не меньше, — он опять ухмыляется. — Никаких намеков.
— Так со мной это и произошло? Меня заманили в иной мир?
— А сам что думаешь?
— Думаю, все было совсем не так.
— Вот и я о том же. В Калико, конечно, есть кое-что от антилопы, но она вовсе не женщина-лань. На самом деле она трикстер.
Именно в этот момент предмет нашей беседы возвращается из командировки. В
