Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Но хоть кто-то готов хоть что-то делать и там тоже.
– Кто? ЦРУ? ЦРУ не ответ на все беды. Об операции в заливе Свиней Советы знали за неделю, и ЦРУ знало, что они знают. Но президенту никто ничего не сообщил, хотя предугадать последствия было нетрудно. Для твоего мистера Дуайера и ему подобных главное – осуществить свои планы любой ценой. Если тебе непременно нужно на кого-то злиться, злись на них.
– Что Кеннеди делает для освобождения пленных?
– Ему нужно время, Беатрис.
– Фидель хотел тракторы в обмен на людей. Трудно было ему их дать?
– Хотел. А теперь хочет шестьдесят два миллиона долларов. Завтра захочет чего-нибудь еще. Никто не знает, чего ему на самом деле нужно. По-моему, его главная задача – осложнять нам жизнь.
– Так делайте больше, чтобы помешать ему.
– Я пытаюсь. Мы все пытаемся. Бобби Кеннеди[5] лично делает все, что может, как и многие другие.
– А ты?
– Я же уже сказал… Ты вообще о чем?
– О том, что кубинский народ для вас второстепенен. Вы рады были отправить кубинцев на Плайя-Хирон, чтобы они, рискуя жизнями, избавили вас от Фиделя. А теперь вы их предали и не горите желанием спасать.
– Так вот оно – твое мнение обо мне? Ты думаешь, я повернулся к Кубе спиной?
«Ты думаешь, я повернулся спиной к тебе?» – слышу я недосказанные слова.
– Они уже полтора года гниют в тюремных камерах, – говорю я. – Они болеют, они страдают.
– Мы работаем над тем, чтобы их освободить.
– Работаете? А по-моему, Кеннеди гораздо интереснее другие проблемы. Насколько мне известно, семьи пленных – и те делают больше, чем американское правительство, которое все это инициировало.
– Джек не может думать только о Кубе. Ты себе не представляешь, сколько всего на него навалилось. А этот план, кстати, был пущен в ход до того, как он стал президентом. Операция в заливе Свиней – детище ЦРУ. В частности, твоего мистера Дуайера.
– Он не мой.
– Разве? Ты часть моей жизни, Беатрис. Неужели ты думаешь, что я могу о тебе не беспокоиться?
– Не веди себя со мной, как с очередной проблемой, которую ты должен решить. С глупой женщиной, за которой нужно присматривать.
– Я никогда ничего подобного не говорил.
– Но я чувствую себя именно так! Как будто мы не можем быть равными друг другу, потому что я женщина, а ты мужчина.
– Глупости! Это тут вообще ни при чем. Ты сама понимаешь. Просто я беспокоюсь о тебе. Постоянно. Ты думаешь, ты можешь одолеть Фиделя, но он тебе не по зубам.
– А Эдуардо считал, что по зубам.
– Вот, значит, в ком дело? В Эдуардо?
– Он в тюрьме. Он сражался за нашу страну. Он мне как член семьи. Каким бы другом я была, если бы не вспоминала о нем?
– Я не против вашей дружбы, но не делай вид, что вы только друзья.
– Его приговорили к тридцати годам тюрьмы. Полагаю, ему сейчас не до романтики.
– А когда его выпустят? Он опять потянет тебя за собой?
– Нельзя ревновать к тому, кто сидит в тюрьме!
– Это не ревность, это тревога. За некоторыми беженцами с Кубы пристально наблюдают по причине их подозрительной активности на территории Соединенных Штатов. Эдуардо был в этих списках. Он связан с контрабандистами, которые ввозили в нашу страну оружие и взрывчатые вещества. Поговаривают, что эта группа планировала устроить в США несколько терактов и перевести стрелки на сторонников Кастро, чтобы таким образом нас пришпорить. Эдуардо был в гуще всего этого и может попытаться втянуть тебя, чего я, разумеется, не хочу.
Слова Ника не слишком удивляют меня, ведь я помню, как мы с Эдуардо ездили ночью за динамитом.
– ЦРУ ему доверяет, – возражаю я.
Ник смеется.
– ЦРУ не доверяет никому. Они используют Эдуардо, потому что у него есть связи, но при этом, уж будь уверена, следят за ним. И за тобой тоже.
– К чему ты все это говоришь? По-твоему, если он боролся за нашу страну, ему лучше там и оставаться?
– Нет, конечно. Просто я предпочел бы, чтобы он держался от нас подальше.
– Он был лучшим другом моего брата. Он сам мне как брат, мы выросли вместе.
– Знаю. Ты умеешь быть преданной, и я это ценю, но он твоей преданности не заслуживает. Он постоянно подставляет тебя под удар. Поэтому да, я с тревогой думаю о том, что будет, когда пленных выпустят. Когда он вернется в твою жизнь. – Немного помолчав, Ник продолжает: – Мы никогда об этом не говорили, но давай будем честными. Ты прилетела со мной сюда, потому что тебе пришлось уехать из Лондона, потому что мир был на грани катастрофы и потому что мы оба не могли ясно мыслить. Теперь все это позади. Так как мы будем жить дальше?
– Не знаю. На днях я говорила с Элизой. Она звала меня домой, говорила, что скучает.
– Ты бы хотела поехать в Палм-Бич?
– Только если с тобой.
* * *
В декабре, к началу сезона, мы возвращаемся в Палм-Бич. Ник отпирает свой огромный особняк, который я всегда воспринимала как наш общий дом. Полтора года он стоял закрытый. Все в нем осталось так, как я запомнила. Это своего рода музей наших отношений. Даже мои старые вещи по-прежнему висят в шкафу и лежат в комоде. Я благодарна Нику за то, что, пока я отсутствовала, он не пытался стереть меня из памяти. Значит, я занимаю важное место в его жизни и в его сердце.
Теперь, когда кризис позади, городок снова наводнили высокопоставленные лица, Уорт-Эвенью запестрел платьями от Лилли Пулитцер. Советскую агрессию удалось, по крайней мере на какое-то время, сдержать, и общество снова хочет развлечений: ужинов в «Та-бу» и обедов в гольф-клубе «Семинол».
Ник постоянно мотается в Вашингтон, а я, пока его нет, провожу время с сестрами. Восстановить привычное общение оказалось гораздо проще, чем я ожидала. С замужней Изабеллой мы встретились как ни в чем не бывало, хотя прошло столько времени. О свадьбе, на которую я даже не получила приглашения, мы обе стараемся не вспоминать. Что касается родителей, то с ними мы исполняем танец вежливого игнорирования и избегания друг друга, и получается у нас на удивление хорошо. С Марией я вижусь в гостях у Элизы и Изабеллы. Когда я не с сестрами, то загораю на веранде дома Ника. Все это – новый вариант моей старой жизни. За несколько дней до Рождества Ник возвращается из Вашингтона, и мы проводим большую часть его каникул, сидя в обнимку перед наряженной елкой с горой подарков, которые мы приготовили друг для друга. Семейный уют снова и утешает, и пугает меня.
– Когда-нибудь мы поедем на Рождество в Коннектикут, – мечтательно говорит Ник, накручивая на палец прядку моих волос.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
