Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Прощание долгим не было. Понятинские не очень-то жаловали светскую жизнь и по какой-то причине жили довольно уединенно. Натан был одним из немногих, кто подошел к гробу, чтобы проститься с pani. Проходя мимо пана Марцина, встретился с ним глазами. Увидел в них немой вопрос. И легким кивком головы, который со стороны выглядел проявлением уважения, показал, что да, он ищет убийцу Стефании.
Далее процессия отправилась на кладбище. А Горлис подумал, что теперь появляются вопросы не менее важные и сложные, чем теологические. Вот граф Ланжерон сегодня на службу не пришел. Странно, что же случилось? Наверное, уехал куда-то, причем внезапно, поскольку в пятницу, когда Натан последний раз был в канцелярии, об этом — ни слуху ни духу.
Потому по окончании службы Горлис постоял в нескольких оживленных компаниях, где обсуждались последние новости. Ах, вот оно что! Генерал-губернатор отправился инспектировать немецкие колонии, что северней Одессы. Там уж и на службу сходит. А заодно, на обратном пути, осмотрит, как проходят долгожданные работы по обустройству линии порто-франко. Что ж, понятно, работы наконец начались, подтверждая победу одной из партий, боровшихся за подряд. Но главный вопрос был в другом. Ланжерон не мог не знать, что сегодня будут отпевать и хоронить такую знатную даму, такую добрую католичку, как Стефания Понятинская. Но при этом счел возможным не присутствовать. Что бы это могло значить? Нет, ну, понятно, что Ланжерон и его поручители, как обычно, всё спишут на рассеянность графа. Но в чем истинная причина? Не ясно…
Пора было ехать к Степану. Стоп! Не сразу! Надо же еще базар посетить, купить что-то к столу. А то он все эти дни так был занят мыслями о расследовании, обменом появлявшимися новостями, что совсем забывал о правилах приличия. Нельзя столько ходить в гости «пустым», на дармовщинку. Кочубей-то — не помещик, на которого сотня душ пашет. И теперь, задним числом, припомнил, что, кажется, Ярына всю прошлую неделю смотрела на него немного неодобрительно. Или только показалось?
Походил по Вольному рынку и вдруг впервые услышал, что кто-то назвал это место Старым базаром. Надо же. Вот они, реальности быстро растущего города. Недавно же сделали этот рынок, обустраивают его дальше, новые корпуса возводят, а он уже «старый». Потому что с другой стороны Одессы уж Новый базар затевается.
Размышлять, что купить, долго не пришлось. Турецкий корабль привез в Одессу большую партию прекрасных упругих апельсинов. Взял целых десять фунтов для Кочубеев. И еще три фунта для себя. Уже хотел идти, но, подумав, прикупил также фунт лежалых, гниловатых апельсинов — на кисель. Мальчишка, помогавший торговцу, подсобил донести всё до пролетки.
Выгружая гостинцы на хуторе Кочубеев, смотрел за реакцией Ярыны. На лице промелькнуло выражение, которое можно было прочитать так: «Ну, слава богу, а то я уж плохо думать начинала». Значит, не ошибся в прежних своих рассуждениях. Но следом Ярына сразу же начала «держать фасон», говоря, что не может принять столь щедрый гостинец. Вот, разве что, возьмет дюжину помаранчів, а остальное Танеля себе пускай забирает — дома лакомиться. Но после уговоров, впрочем, не слишком длительных и напряженных, согласилась принять дар.
Натана забавлял этот повторяющийся ритуал, и он воспринимал его как обязательное проявление казацкой чинности, какое нарушать ни в коем случае нельзя. И лишь после этого Натан отдал также фунт гниловатых цитрусов, предназначенных для киселя. Ярына обрадовалась ему едва ли не больше, чем первому подношению. И тут же объяснила, отчего так: воскресного киселя она еще не сготовила. Теперь же у нее появлялась ясность в вопросе, из чего его делать. Этак всё гармонично сложилось.
У Кочубеев сегодня был постный борщ с сушеной дикой грушей, весьма правдоподобно дававшей этому превосходному густому супу вкус говяжьего мяса. Рыба же была сварена с ячкой и луком в старинном чумацком казане с хитро выгнутой ручкой. Натан подозревал, что казан этот, пожалуй, земляк его ножа Дици. Степан любил повторять, что ежели бы сей казан мог обрести речь да рассказать, через сколько рук прошел, сколькими и какими ложками был скребен и как в Хаджибей попал, то была бы знатная история. Готовя ячку, то есть мелко рубленную ячменную крупу, Ярына всегда ее немножко передерживала на огне, чтобы чуть пригорело у стенок. Отчего каша обретала совершенно особый вкус, напоминавший кофейный.
Теперь, после того как все привыкли к зарученим Осипу да Луце, темы острот в их сторону переменились. Говорили, что в пост наедаться не стоит, поскольку после Великодня да на весілля — вот уж тогда вдосталь поедят. Подсмеивались также над обоими в связи с тем, что Луця, которая хоть и ночевала по-прежнему в девичьей светлице, но будущее свое жилье, Осипову комнату в бондарне, уже начала обустраивать. Вопреки вялому сопротивлению жениха, она всё преределывала там по-своему: перекладывала, перемывала и устилала-обвешивала вишиваними рушниками. Но не подумайте бога ради, что наречені молча сносили шутки над ними. Нет, они отбивались по принципу, который бойкая Луця довольно точно определила парадоксальной максимой: «Все село напало, та ледве відгавкалась». К тому ж в самом конце невеста уела всех словами, что пока после обеда все будут пузом кверху давить Храповицкого, они с Осипом пойдут в город прицениваться к разным важным для семьи вещам…
Пока ели все, да ложки облизывали, да тарелки хлебом утирали, потому что все знают, что на днище самое вкусное остается («Эх, видела б меня Росина», — думал Натан при этом), как раз кисель апельсиновый приспел. Ярына делала его не густым, чтобы после него не хотелось пить еще больше, по той же причине, для горечи, немного цедры добавляла.
Засевши на «сходку паланки» в шалаше, Степан и Натан сначала наскоро обговорили итоги поездки в катакомбы и общение со Спиро. Но тут, правду сказать, не было чего обсуждать. Они и переглядываниями во время того разговора, можно считать, всё обсудили. А дальше Горлис сообщил товарищу, разумеется, опуская интимные подробности, как ему удалось достать тайные записи Гологордовского. Не забыл потрафить приятелевому самолюбию. Лишний раз упомянул правоту того — и вправду, письмо в Австрийское консульство из Кишинева было послано не самим «дворянином из лавки», а другим человеком по его поручению. Ну и пересказал кратко, что удалось вычитать из добытых бумаг, добавив, что их чтение оставляет сложное впечатление. Непонятно, чему верить, чему нет. И от этого многие поспешные и слишком однозначные выводы могут оказаться неточными.
Тем временем Осип и Луця, слегка переругиваясь, уже совершенно по-семейному, наконец-то собрались и «пошли в город». Когда они пропали из виду, Степан начал набивать трубку, как всегда напевая, но уже погромче, чем обычно. И, хитро прищурившись, спросил приятеля:
— Танелю, а чи не хочешь ты спросить про песню?
— Эту, с числами?
— Так.
— Ну-у… хочу, — кивнул Натан, на самом деле от долгого отсутствия ответа уже поутративший к ней интерес.
— Отже. Про числа. Помнишь, я говорил тебе, что мои дед и отец помогли Хаджибей взять?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
