Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
– Помер бы сын, род пресекся – женить его не успел. Спаси тебя Бог, добрый человек! В долгу не останусь! Негорада в Плескове всякий знает, и каждый скажет: слово держу! Проси чего хочешь!..
Богданов просить не стал, кивнул и вышел. Аня помогала ему с ранеными, но больше хлопотала о муже. Мыла его, переодевала, укладывала спать. Богданов настолько выматывался, что к вечеру становился, как его пациенты, не то жив, не то мертв…
В третий день после битвы отпевали погибших, Богданова настоятельно попросили присутствовать. Аня облачила его в одежды, доставленные слугами. Богданов, от усталости похожий на мумию, стоял в первом ряду, машинально крестясь и кланяясь. Он не замечал тысяч устремленных на него взглядов, не разбирал, что в них: любопытство, почтительность или страх… Собор не вместил всех гробов, их заносили в притвор, ставили на площади… Хоронили князя, хоронили немолодого сотника, павшего последним от коварного удара кинжалом, провожали кметов, игумена Иосафа, его монахов… Дорого встала Плескову победа, но враг заплатил несоизмеримо больше. Датчан с немцами не отпевали: стащили в отрытые далеко за городом рвы и закопали, сровняв могильники с землей.
Довмонта положили навечно в соборе, остальных вынесли на кладбище, где сразу и заметно прибавилось крестов. На похороны прискакали Евпраксия с Данилой. Богданову не удалось с ними перемолвиться. Княжна и сотник держались странно: отводили глаза, смущались. Богданов решил: корят себя за промах – не пошли к Плескову. Данило и вовсе смотрел уныло, похоже, ждал опалы. Поразмыслив, Богданов сходил к Негораду. Тот выслушал и задумчиво почесал бороду.
– Данило поступил разумно! – заключил в итоге. – Явись он сюда, все равно б не помог. Ты спас Плесков!
– Довмонт поручил Сборск Евпраксии! – напомнил Богданов. – И обещал посадника по ее выбору.
– Что покойный князь повелел, то и будет! – заверил Негорад. – Никто не посмеет противиться, даже ты…
Богданов не совсем понял последней фразы, но старшину поблагодарил. Раненые в нем больше не нуждались. Навестив их в последний раз, Богданов первым делом отоспался. Всласть. Утром проявил интерес к жене (ранее не было сил), а после того как Аня убежала, долго валялся на перине, счастливый от самой мысли, что горестные дни кончились.
…Конрад прислал им коней, когда резня под Плесковом завершилась. Богданов с Аней вскочили в седла и поскакали. С высоты не видно, что делают бомбы на земле, даже Богданову не доводилось глянуть… Разорванные в клочья тела, сизые внутренности на тынах, человеческие головы под ногами копыт, собака, несущая в зубах оторванную руку… Разрубленные и потоптанные копытами трупы; везде кровь, кровь, кровь… Тошнотворный запах разорванных внутренностей и прело-железистый кровяной… Богданова замутило, Ане стало плохо: ее рвало, полдня она пролежала как мертвая.
Их поселили в княжьих палатах, многочисленные слуги хлопотали изо всех сил, Аня поднялась. Однако ходила бледная, смурая. Как-то Богданов проснулся и услышал горячий шепот. Он приоткрыл глаза и увидел жену. Она стояла на коленях перед лампадкой, освещавшей икону, и горячо молилась. Богданов прислушался. Среди торопливых слов то и дело доносилось «раба Божьего Андрея»… Она молилась за него, просила простить его прегрешения. Богданов еле сдержался. Когда Аня, закончив, скользнула под одеяло, он молча обнял ее и привлек к себе. Она затихла, приникнув к его плечу. Он гладил ее волосы и целовал русую макушку, задыхаясь от нежности. Она почувствовала и заплакала. Однако слезы эти были светлыми…
После той ночи Аня ожила. Негорад, устав ждать просьбы богатыря, сам прислал портниху. Аня загорелась, чему Богданов только радовался. Пусть шьет! Пусть носит свое платье! Лишь бы стала прежней…
Сладостное безделье в постели прервал постучавший в дверь гридень. К богатырю просится какой-то купец, сообщил отрок. Богданов оделся и велел звать.
Это был Конрад! Богданов понял, почему ошибся гридень. Швейцарец облачился в русское платье: порты, свиту, нахлобучил шапку с меховой отделкой. Ни дать ни взять – купец с торга! Только лицо вытянутое, нездешнее. По всему было видать, что Конраду неловко: он смущенно улыбался и поклонился неуклюже.
– Рад видеть тебя, кондотьер! – сказал Конрад. – Зрав ли ты?
– Зрав! – засмеялся Богданов, обнимая швейцарца. – С чего вырядился?
– Привыкаю! – сообщил наемник. – Я теперь русский, и звать меня Кондрат.
– С каких пор? – изумился Богданов.
– Боярская старшина решила. Постановила принять меня в Плесков купцом, но не немцем, а русским. Посему и писать меня везде Кондратом. В награду за оказанную услугу дать мне в Плескове лавку, дом и освободить от податей.
– Ну и ну! – покачал головой Богданов. – Вот это дар!
– Я не ждал его! – сказал Конрад, он же Кондрат, смущенно. – Мы не так много побили немцев. Даже растерялся… Ульяна обрадовалась. Хочет перебраться в Плесков, я не против.
– А парни?
– Их звали остаться, но они сомневаются. Русские воюют конными, мы – пешими. К тому же здесь наделяют землями, парни привыкли к серебру. Думают идти в Ригу. Тамошний архиепископ с радостью примет победителей ордена, к тому же добрых католиков.
Богданов кивнул.
– Наша кондотта в силе! – напомнил Конрад.
– Побудьте, пока воротится дружина Довмонта! – попросил Богданов. – В Плескове мало воинов. Придут, можете уходить.
Конрад поклонился.
– Пойдешь с ними или останешься?
– Остаюсь! – сказал наемник. – Надоела война, с четырнадцати в латах. К тому же Ульяна беременна. Мы решили венчаться…
– Пускаешь корни? – обрадовался Богданов.
– Совет был добрым! – согласился Конрад.
– Приду на свадьбу! – пообещал Богданов, разгадав невысказанную просьбу.
– И Анна?
– Разумеется! Ульяну каждый день поминает!
– А Ульяна Анну!
– Судьба… – задумчиво произнес Богданов. – Думаю, ни ты, ни я не представляли, что так выйдет.
– Почему? – возразил Конрад. – У вас с Анной было видно…
Богданов поднял брови домиком.
– Вы так смотрели друг на друга! Украдкой, когда другой отворачивался. Но я-то видел! Мне много лет, кондотьер…
– Перестань звать меня кондотьером! – сказал Богданов. – Уговор с тобой кончается, и не в нем суть. У нас люди, воевавшие вместе, обращаются по имени.
– Постараюсь привыкнуть! – пообещал Конрад.
Прощаясь, они снова обнялись. Теперь Андрей сидел у окна, наблюдая за княжьим двором. Терем, где их разместили, занимал третий этаж, вид с высоты открывался замечательный. Ничего интересного внизу, впрочем, не происходило. Бегали слуги, проскакал конный гридень, видимо, посланный с поручением, поварята тащили к кухне откормленную свинью. Предчувствуя свою участь, свинья упиралась и визжала. Внезапно Богданов заметил за оградой толпу. Она валила к воротам, занимая всю улицу. Богданов встал и присмотрелся. Во главе толпы шествовали празднично одетые люди. Богданов узнал Негорада и нескольких бояр, чьих детей и близких он лечил. Рядом со старшиной вышагивал в парадном облачении настоятель Троицкого собора.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
