Потом Марго вырезала картинку из газеты просто так, не стремясь превратить ее в ссылку на что-либо: то была фотография обложки книги, на которой изображалась Айрес-рок,[51]сливающаяся с китом на первом плане. Книга называлась «Тюрьма Джона», автор — К. П. Лайнс. Возможно, тебе захочется прочесть эту книгу, сказала ей я.
Она позвонила дежурному администратору.
— День добрый, мисс Делакруа. Что я могу для вас сделать?
— Есть где-нибудь поблизости открытая библиотека?
— Э-э… Но, мэм, сейчас пол-одиннадцатого вечера. Библиотеки не откроются до завтра.
— О!
— Могу еще чем-то вам помочь?
— Да. Вы слышали про автора, которого зовут К. П. Лайнс?
— Ну да, слышал. Он мой дядя.
— Шутите? Я только что видела фото его книги в «Сидней морнинг геральд».
— Да, это прекрасно. Вы ее читали?
— Нет, я прибыла только этим утром…
— Вы хотели бы ее прочесть?
— Вообще-то да…
— Ладненько. Я пришлю вам свой экземпляр через пару минут.
— Это было бы здорово!
— Да без проблем.
Марго прочитала книгу от корки до корки, прежде чем вырубиться, и проспала двенадцать часов кряду.
И снова это было не то, что я пережила в Сиднее. Как будто колоду карт моей жизни перетасовали заново. Я встретилась с К. П. Лайнсом в холле одного из издательств, в которых умоляла дать мне работу, а Марго встретилась с ним на несколько дней позже в холле отеля.
То было одним из множества отличий жизни Марго от моей жизни. Я начала гадать, не подводит ли меня память. А потом поняла: мы и в самом деле два разных человека. То, что делает Марго, и то, что делаю я, — уже не одно и то же. Тоби любил писать поверх старых, поблекших манускриптов. У него была тяга упрямо высматривать бледные призраки слов, выглядывающие из-под его почерка, и я относилась к этому снисходительно — пускай себе! Так и там, в холле, когда Марго пожала огромную руку аборигена Кита, я тоже решила — пускай себе!
События, сохранившиеся в моей памяти, не были совершенно иными. Кит, или К. П. Лайнс, как его знали в литературном мире, был детективом в отставке, писавшим всю свою жизнь. Высокий, нежный и очень застенчивый, он потратил десять лет на то, чтобы написать «Тюрьму Джона», и еще двадцать лет, чтобы ее опубликовать. Поскольку Кит описал некоторые обычаи аборигенов, считавшиеся в его клане священными, большинство членов его семьи и его друзей порвали с ним. Как однажды Кит объяснил мне, а теперь объяснял готовой расплакаться, полной благоговения Марго, он открыл секреты своего народа только потому, что его народ умирал. Он хотел, чтобы эти традиции продолжали жить.
«Тюрьму Джона» издал независимый издатель, и тираж составлял всего сотню экземпляров. Не было никакой презентации. Мечты Кита рассказать миру о верованиях и ценностях его народа разлетелись в клочья. Но он не ожесточился. Он был уверен, что его предки ему помогут.
Марго была уверена только в двух вопросах:
1) эта книга изумительна во многих отношениях;
2) только она, Марго, может помочь Киту.
Поэтому все, что осталось от чека Хьюго Бенета, было с радостью пущено на оплату выпуска еще двух тысяч экземпляров книги, на самую скромную рекламную кампанию и на презентацию книги Кита в библиотеке в Сурри-Хиллс.[52]
И вот тут я оказалась полезной: на презентации я узнала журналиста Джимми Фаррелла. Он послужил инструментом для того, чтобы подцепить и рассказать историю путешествия Кита, историю этнического жертвоприношения, которое совершил Кит, и того ослепительного факта, что меньше чем через шесть месяцев после отмены Верховным судом Австралии terra nullius[53]туземный австралиец пишет о проблемах территории и национальной самобытности.
Иди поговори с ним, велела я Марго, подталкивая ее к Джимми.
К декабрю книга Кита разошлась в десяти тысячах экземпляров, и у них с Марго начался роман. Кит на четыре месяца уехал на острова со своей книгой, в то время как Марго сняла маленький, тесный офис на Питт-стрит, с более или менее неплохим видом: если встать на стопку книг и вытянуть шею, то можно было увидеть белые спинные плавники Оперного театра, — и зарегистрировала свой бизнес: «Литературное агентство Марго Делакруа».
А потом позвонил Тоби.
— Привет, Марго. Это я, Тоби.
Было шесть часов утра. Марго, полностью отступив от этикета, уже встала и ходила в халате по кухне, попивая свой новый яд: горячую воду с лимоном и медом.
— Привет, Тоби. Как Тео?
— Забавно, однако, что ты упомянула нашего сына. Я звоню как раз из-за него.
Марго вспомнила, что не разговаривала с Тео больше недели. И пнула ногой холодильник. Кара.
— Прости, Тобес, тут такое сумасшествие…
— Возникла кое-какая проблема. — Он вздохнул.
Длинная пауза. Марго поняла, что он плачет.
— Тоби? Тео в порядке?
— Да. Ну да… Я имею в виду, он не ранен, ничего такого. Но он в больнице. Прошлой ночью он оставался у Гарри. И они решили, что будет очень здорово устроить состязание — кто кого перепьет. Поэтому теперь Тео в больнице с алкогольным отравлением…
Марго прижала телефон к груди и закрыла глаза.
«Это сделала я», — подумала она.
— Марго? Ты там?
— Да, я здесь.
— Слушай, я не прошу тебя… Я просто звоню, чтобы рассказать тебе, вот и все.
— Хочешь, чтобы я приехала домой?
— Нет, я… А ты разве едешь домой? Как там у тебя дела?
Марго поколебалась. Ей ужасно хотелось рассказать Тоби о Ките, о книге. Но потом она подумала о своих отношениях с Китом. У Тоби не было отношений ни с кем, с тех пор как он выехал от нее. А у нее было несколько коротких романов. Прошло семь лет. Семь лет пронеслись как листья, подхваченные ветром.
— Дела идут хорошо. Кстати, Тоби, почему бы мне не приехать домой на Рождество? Мы могли бы вместе поиграть в карты.
— Держу пари, Тео это очень понравилось бы.
— Да? — Теперь она улыбалась. — А как насчет тебя?
