Кота Семена вывели на шлейке погулять. Но с веревкой за спиной он гулять отказывался. Тогда мы отстегнули ему поводок, оставив только ремешки вокруг передних лап.
И все равно далеко Семен не ушел. Он ползал по траве по-пластунски и с этими ремешками на загривке напоминал опера на задании.
Ползал Семен со скоростью огромной мохнатой улитки, а то и вовсе замирал подолгу. В какой-то момент на него даже села муха, решив, что кот дохлый.
Наконец Семен уперся мордой в соседский забор. Он долго разглядывал его снизу-вверх, втягивая голову. Наверное, так выглядят кошачьи Эвересты. Тут наша соседка, возившаяся на своем участке с цветами, разглядела Семена сквозь штакетник, перегнулась через забор и сказала ему «привет». Прямо в темечко.
Семен, как истребитель вертикального взлета, подпрыгнул на недосягаемую доселе для семейства кошачьих высоту, бросился в противоположную от «привета» сторону, сбив по пути ведро и Артема, и сделал вид, что умер под крыльцом.
Я наблюдал за всем этим и с ностальгической слезой вспоминал свое: вот точно так же я когда-то ухаживал за девушками.
18. Женская логика
Есть топографический, а есть графический кретинизм, когда человек, например, такой, как я, не различает конструктивистские символы и знаки. (Надеюсь, меня не читают сотрудники ГИБДД, иначе, боюсь, мои водительские права будут немедленно аннулированы).
Как-то раз в лифте одного бизнес-центра я перепутал кнопки принудительного закрывания и принудительного открывания дверей. Это две разные кнопки с похожей символикой. На одной изображены две сходящиеся стрелки (закрыть), а на другой – две расходящиеся (открыть). Что тут можно перепутать, спрашивается. Но я даже после этого объяснения выше самому себе не все до конца понял.
Лифт стоял на первом этаже и был полон трудоголиков, стремящихся наверх (в прямом и переносном смысле). Я тоже беспокойно ерзал на тазобедренных суставах, как на шарнирах. Я не относился к числу трудоголиков – просто банально опаздывал, как и всякий индивид тонкой душевной организации, не созданный для жизни по утрам.
Поэтому я решил поторопить лифт и нажал кнопку принудительного закрывания дверей. Которая, в силу моего непоправимого графического кретинизма, на самом деле оказалась кнопкой принудительного открывания дверей. И вот какое интересное научное наблюдение (надо с этим в Массачусетский технологический обратиться, у нас не поймут): лифт, стоящий на первом этаже с открытыми дверями, после нажатия кнопки принудительного открывания дверей двери не открывает, потому что они парадоксальным образом уже открыты! И в этом, в общем-то, было только полбеды. Главная беда заключалась в другом: из-за нажатия означенной кнопки лифт двери не только не открывал, но и не закрывал, и поэтому он никуда не ехал, так как это был не какой-нибудь легкомысленный лифт-лихач, катающийся с открытыми дверями.
Так моими молитвами и ловкостью корявых ручек мы простояли без движения несколько бесценных утренних минут. Я продолжал костенеть в своем заблуждении и судорожно жамкал кнопку «открыть» вместо «закрыть».
– А почему мы стоим? – пошелестел над головами тревожный женский шепот.
Девушка где-то в глубине лифта за моей спиной задала свой вопрос очень тихо, но у вредных старикашек – кошачий слух, и я услышал.
– Да вон тот придурок двери держит, – так же деликатно-приглушенно ответила ей другая.
– Мужчина! – громко сказала третья девушка, видимо, самая решительная из собравшихся, обращаясь ко мне.
У меня отлегло. «Мужчина», а не «придурок», какая хорошая, интеллигентная девушка.
– Мужчина! – повторила интеллигентная девушка. – Вы почему двери держите? Ехать передумали? Передумали, так выходите тогда.
Странная эта женская логика.
Я секунду посовещался со своим внутренним вакуумом и вышел из лифта. В качестве антитезы. Вот это я понимаю, настоящий логичный мужской поступок.
19. Наследники Бубликова
Сема рассказывает, как прошел день рождения нашего общего друга, на который я не попал, и перечисляет, кого из общих знакомых он там встретил.
– Такая-то такая-то была, – говорит Сема, называя имя и фамилию.
– Эту не знаю, – комментирую я в задумчивости. – А! Вспомнил! Это та красивая шатенка, с длинными ногами?
– Ну да, – отвечает Сема и добавляет: – Вот знаешь, дружище, что меня всегда в тебе поражало, так это твоя феноменальная память на женские имена.
Дело в том, что у каждого мужчины в отношение женщин есть свой locus minoris, если говорить медицинским языком, свое слабое место.
Для меня это, однозначно, ноги. Точнее, ноги у курицы, а тут – ножки. Если бы письменная фраза могла мурлыкать, на этом слове она бы сейчас замурлыкала. Каждый раз, когда из тела женщины явственно проступают ноги, мне хана. А они-таки проступают. Проступают коварством укороченных юбок, облегающих платьев, узких джинсов – мало ли смертоносных технологий на службе у женственности. Незнакомая девушка в мини произносит, допустим: «Ну что, мужчина, договорились, сначала мы вас вешаем, а потом четвертуем?», – а я глупо улыбаюсь и благодарно киваю.
Вот так общаешься с какой-нибудь дамой и представляешь себя интеллектуальной глыбой, харизматиком и лидером мнений, но если взглянуть с точки зрения собеседницы, то получается, что на твоем месте все это время находился глупый кролик с раскосыми глазками в кучу.
И вовсе мы, мужчины, не наследники Овидия и Петрарки, как мы о себе мним, а всего лишь Бубликова, того, который сидел в «Служебном романе» под лестницей и не мог работать…
