Карим отрицательно мотнул головой и потянулся рукой к своим волосам, чтобы через секунду сжать их со всей силы крепкими пальцами и оттянуть назад.
— Что это? — промямлил онемевшим языком.
— Цена моей любви.
— В прямом. Я чуть не умерла, Карим Орхан-оглы.
— Не понимаю, — снова мотнул головой.
— Я тоже. Не понимаю, — ответила Люба, шмыгнув носом. — Не понимаю, за что Вагиф так жестоко обошёлся со мной. Я же всего лишь хотела тебя любить, Карим.
Глава 60
Карим ещё долго приходил в себя. Смотрел на дрожащее тело супруги и не мог собрать все мысли воедино. Необъятная злость вперемешку со страхом забрались в сердце и принялись отравлять изнутри весь организм. К такому он оказался не готов. Не предполагал увидеть даже в самом страшном сне, что с его девочкой может случится нечто подобное. Она же такая маленькая, хрупкая… Как не сломалась?
— Я… — шумно выдохнул, глотая слова вместе с болью. Смахнул с щеки одинокую слезу и сделал шаг вперёд.
— Не подходи ко мне, — Люба выставила перед собой руку, окидывая Карима таким ненавистным взглядом, будто сровняла с полом. — Больше. Никогда. Не подходи.
Карим застыл на месте, боясь что-либо говорить. Да и что говорить, когда из глаз любимой девочки катятся настоящие горошины, а не слёзы?! Видеть её искалеченное тело, слышать осипший голос, дышать запахом её страха — невыносимо. Но куда невыносимей знать, что все беды случились именно из-за него. Люба же так и сказала: «Цена моей любви». И плюс он добавил очередную порцию, когда час назад вымещал злость, безжалостно трахая.
— Расскажи мне, — прошептал еле слышно. — Расскажи. Всё.
Люба ничего не ответила. Переступила через бортик ванны и, на негнущихся ногах, подошла к шкафу, чтобы достать банное полотенце. Карим наблюдал за ней со стороны, не вмешиваясь, не прикасаясь. Сжимал пальцы до беления костяшек и дышал так тяжело, будто воздух был раскалённый до самого максимума. Карим блуждал взглядом по женскому телу и не верил собственным глазам, когда останавливался на розовых отметинах. Выглядели они слишком пугающе даже для него, взрослого мужика. Люба изменилась. Очень сильно. Похудела на два размера, а то и больше. Некогда плавные изгибы превратились в острые углы, а кожа стала настолько тонкой, что он видел каждую голубую вену.
Девушка повязала вокруг тела полотенце и, повернувшись к Кариму лицом, направилась вперёд. Она ступала медленно, тяжело. Ноги дрожали, а корпус, то и дело, что кренился в сторону. Люба остановилась напротив двери и, прикрыв глаза, поднесла свои ладони к вискам. Её немало пошатнуло и, возможно, она бы рухнула на пол в ту же секунду, если бы не крепкие руки, обвившие за талию.
Карим прижался сзади, удерживая равновесие супруги. Склонил голову до уровня плеча и еле слышно произнёс:
— Я не хотел, чтобы всё так получилось.
— Но получилось.
— Против моей воли.
— Моей — тоже.
— Расскажи обо всём.
— Карим, не рви мне душу, — Люба потянулась к мужским рукам и разжала тиски пальцев, обвивающие талию. Сделала глубокий вдох и, не оборачиваясь, произнесла. — Я очень плохо себя чувствую и буду благодарна, если мы отложим этот разговор на потом.
Девушка вышла из ванной комнаты, так ни разу и не посмотрев в сторону Карима. Она была опустошена и разбита, что непременно ощущал и Карим. Мужчина стоял на месте, провожая взглядом удаляющуюся миниатюрную фигуру, и не знал, что делать дальше. Им нужно поговорить, но как? Он же не может давить на неё. Не может схватить за плечи и хорошенько трухнуть, чтобы привести в чувства. Да и за что там хвататься? Худая, замученная, кожа испещрена шрамами.
***
Я легла на кровать, спрятавшись под теплым одеялом. Уткнулась лицом в подушку, прикрывая веки, и, закусив губу, принялась тихо плакать. Слёзы обжигали кожу кислотой, а сердце утопало в неописуемой боли. Это снова повторилось. Снова насилие. Снова адские муки. Когда Карим сказал: «Раздевайся. Буду тебя трахать» — я не поверила собственным ушам. Но он был непреклонен и воплотил в реальность всё то, что я так тщательно пыталась забыть все эти два месяца. Воспоминания, как острые иглы, вонзились в подкорку слишком глубоко. В этот раз я особо не сопротивлялась, зная, чем всё закончится. Противостоять здоровой мужской силе — трудно. Просто нереально физически. Меня опять поломали. Сломали дух, подчинив чужой воле. Но я снова выжила. Для чего?!
Я задыхалась в потоке слез, теряя грань между реальностью и бредом. Хотелось умереть. Исчезнуть. Раствориться. Кануть в забытье. Чтобы больше никто и никогда не смог мне сделать больно.
***
Она заснула на мокрой подушке и лишь после этого Карим осмелился лечь на кровать. Устроился рядом с супругой, но не прикасался. Смотрел на её худенькие плечи и боялся издавать даже звук, лишь бы не разбудить.
Аллах, что же он натворил? Какую глупость совершил? Как теперь с этим жить? Как смотреть ей в глаза и не отводить взгляд? Больно. Чертовски больно осознавать, что нельзя отмотать плёнку назад и всё исправить. Он был злой. В ярости, в бешенстве. Не ведал, что творит, съедаемый сильными эмоциями. Но потом наступил рассвет. Тьма растворилась и на её месте оголилась правда. Вагиф. Что же он за человек такой? Что за Дьявол? Неужели всему виной ненависть к Зарецкому? Разве так бывает?
Карим проснулся первым, а потом ещё долго наблюдал за спящей супругой, боясь шевелиться. Во сне Люба расслабилась. Черты её лица вновь обрели безмятежность и покой. Карим смотрел на девушку сверху вниз и понимал, как сильно её любит. Настолько сильно, что готов убить любого, кто причинит его девочке вред. Даже самого себя. Но убивать самого себя — глупо. Делу не поможет. Есть проблемы. Есть Вагиф, который всё ещё безнаказанно ходит по этой земле и свободно дышит. Есть Арс, который чахнет на нарах ни за что. И есть его Любовь… Искалеченная не только телом, но и сердцем, и душой, а это, пожалуй, самое сложное. Почти не решаемое, но он попытается. Не опустит руки до последнего. Будет бороться за неё изо всех сил, лишь бы она только простила и впустила в своё сердце его любовь.
***
— Тебе нужно есть. Давай. Одну ложечку, — Карим поднёс к моим губам ложку супа и принялся ждать, когда я открою рот. — Любочка, ну, пожалуйста.
— Не хочу.
— А что ты хочешь? Хочешь творожную запеканку?
— Нет, — отрицательно мотнула головой. — Ничего не хочу.
— Так не пойдёт. Ты не можешь питаться одним воздухом.
— Не приставай ко мне, — резко ответила, отворачиваясь от очередной ложки. — Сказала, не буду. Значит, не буду.
— Люба, — буркнул Карим, потирая ладонью лоб. — Что мне с тобой делать?
