Когда дрозд улетел, я откинулась назад, в объятия своего живого кресла. Сидела, онемев от восторга, потом у меня вырвалось:
— Он же ничего не весит!
— В среднем восемнадцать граммов. Очень легкий скелет. Это понятно, иначе бы не смог летать. Ты никогда не держала на руке птицу?
— Никогда. Даже волнистого попугайчика. Мама была против животных в доме. Считала, что от них много грязи.
— Надо же, он вернулся, смотрит на тебя, не шевелись.
И я не шевелилась, и время замерло и сжалось, обретя предельную наполненность в ту секунду, которой мне никогда не забыть. Я сама согласна была навеки замереть, обратившись в холодный камень, ради тогдашнего мгновения: дыхание Кейра у самого моего уха, запах его кожи у моих ноздрей, рука его, прильнувшая к моей, и невесомый дрозд, танцующий на моей ладони.
В Эдинбурге, когда мы прощались, стоя на том самом крыльце, где когда-то встретились, Кейр спросил:
— Ты знаешь гэльскую молитву благословения?
— Нет, такой не знаю. Наверное, это молитва про всякие пути-дороги?
— Про них.
Взяв мою руку, он процитировал:
Да будет легкой дорога,
Да будет ветер попутным,
Пусть солнце тебя согреет и дождь напоит твое поле.
И Господа длань да хранит тебя от невзгод, покуда
С тобою буду в разлуке.
Я почувствовала, как к моей ладони прижались его губы. А потом он ушел.
Результаты клеточного исследования пришли на следующий день после гибели Кейра. У моего будущего ребенка не обнаружили никаких отклонений. Кто бы мог подумать!
Живот все сильнее выпячивался, талия исчезала. Тяжело стало наклоняться, неловко было сидеть, гораздо проще стоять или ходить. Не обращать внимания на ребенка, обитавшего во мне, уже не получалось. Стоило лечь, и малыш тут же начинал толкаться.
Физически я чувствовала себя неплохо, но душевное состояние было отвратительным.
Ночи были ужасны: стоило забыться сном, и будто оживали воспоминания о взрыве «Пайпер Альфа» и о наших с Кейром минутах близости. Я просыпалась в немыслимую рань совершенно разбитая. В долгие часы бодрствования я приняла, возможно, самое глупое решение в своей жизни, но теперь уже необратимо окончательное, будто высеченное на каменных скрижалях. (Хотя в моей ситуации уместнее было бы сказать: начертанное огненными буквами.) Ничто и никто не могли теперь переубедить меня, пусть бы только попробовали.
К счастью, Луиза противиться не будет.
— Лу, ты занята? Можно отвлечь тебя на минутку?
— Конечно. Я просто тупо глазею на экран. Заходи, садись. Как себя чувствуешь?
— Я тут опять думала, как мне жить, что будет с моим ребенком… и вот что надумала. Это в корне изменит наши планы.
— Да? — Голос сестры дрогнул от тайной надежды, но она ничего не сказала, ждала продолжения.
Усевшись в кресло, стоявшее рядом со столом, я произнесла заранее заготовленную речь:
— Вот что. Я решила не отдавать ребенка. Но если ты вдруг передумаешь, не станешь мне помогать, ничего страшного, сама справлюсь. Я понимаю, теперь у тебя есть Гэрт, и надо будет что-то решать с жильем. Мне в любом случае придется переехать. Ты, наверное, могла бы купить мне небольшую квартирку или снять на какое-то время. И если можно, из тех денег, которые дадут за фильм, оплатить приходящую… Это бы здорово облегчило мне жизнь. Но я хочу, чтоб ты знала. Все теперь изменилось, изменилась и я. Ничто и никто теперь не заставит меня отдать моего малыша. Ни за что.
Я перевела дух и стала ждать ответа. Чуть погодя раздался знакомый шорох бумажных платочков. Луиза долго сморкалась и наконец заговорила:
— Марианна, даже не знаю, что сказать… я так рада! И чтобы никаких мне «сама справлюсь»! Только вместе! Уедем из этой тесной квартиры и… расправим крылья!
Присев на подлокотник кресла, она обняла меня и счастливо рассмеялась. А я, на удивление твердым голосом, сказала:
— Когда-то у меня отняли Харви. Сейчас у меня отняли Кейра. И будь я проклята, если по собственной воле лишусь и ребенка. Он будет со мной. Сын Кейра останется со мной.
— Вот и замечательно, дорогая!
— Хочу назвать его Джеймсом. Джеймс Стюарт.
— Чудесно! Джеймс Стюарт… Королевское имя. В честь брата Марии Стюарт?
— Нет. В честь актера. Он сыграл одного чудака, которому привиделся однажды огромный, шести футов, кролик по имени Харви. Кейр купил тебе диск с этим фильмом, разве не помнишь?
— А-ах да! Джимми Стюарт! Ну конечно! Так будет даже лучше! Значит, Джеймс Стюарт Фрэйзер? Или Джеймс Стюарт Харви? И то и то звучит превосходно.
— Харви. Пусть у ребенка будет отцовская фамилия. Но если еще и Кейр… Нет, этого я не вынесу.
— Ну и не нужно, хватит фамилии. Я же понимаю. — Она снова стиснула меня в объятиях. — Я сейчас в таком состоянии… не выразишь словами! Вообще-то я начала присматривать новое жилье. Подумала, надо бы завести большой сад, ведь ты так любишь деревья и птиц. А теперь нужно будет вплотную этим заняться. Когда у тебя будет настроение, — торопливо добавила она. — Я понимаю, что пока не время думать о подобных вещах. Но когда ты сочтешь нужным, сразу начнем действовать. Мне не терпится сообщить Гэрту! Вот это новость! Можешь на него рассчитывать, названый дядюшка будет обожать племянника.
— Я рассчитываю на вас обоих. Это здорово, что не только я буду рада этому ребенку.
— Погоди, у нас получится отличная семья! Не хуже, чем в сериале «Уолтоны». Сплошное умиление, до тошноты.
— Лу, ты такая заботливая. Спасибо тебе. Я знаю, будет непросто, но я должна справиться.
— Обязательно справишься, солнышко. Перед настойчивостью и целеустремленностью падут любые преграды. Ты будешь прекрасной матерью, точно тебе говорю.
Я встала с кресла, потерла занемевшую спину.
— Это даже хорошо, что я слепая. Никогда не узнаю, как он похож на своего отца.
— Ну не скажи. Я полагаю, однажды ты это услышишь.
— Это ведь еще нескоро. Возможно, никогда не услышу. Мой сын не будет жить на Скае, откуда у него возьмется отцовский акцент?
— А ты хотела бы, чтобы он рос на Скае?
— Никогда об этом не задумывалась. А Кейр наверняка хотел бы. Он при всякой возможности мчался туда. Уверена, сердце Кейра всегда оставалось на острове, несмотря на бесконечные странствия. Он однажды сказал мне, что сразу начинает скучать, как только позади остается мост, соединяющий Скай с большой землей. Может быть, Кейр и сейчас там, на Скае? Его душа. По крайней мере, мне нравится так думать…
— А теперь я веду тебя в совершенно особое место. Особое для меня. Интересно, догадаешься, где мы?
