К сожалению, как бы хорошо он ни зарывался в солому, ему всё равно приходилось командовать стражу порога, когда можно начинать искать. Звук голоса выдавал его местоположение. После нескольких экспериментов Киндан всё же нашел решение: он кидал последний камешек в занавеску, закрывающую дверь, и только после этого Киск отправлялась на поиски.
Игра стала интереснее, и Киск уже не так быстро находила своего воспитателя.
Во время второй попытки, бросив последний камешек в занавеску, Киндан крепко зажмурил глаза, затаил дыхание и постарался думать только о черноте, пытаясь слиться с землей, прикрытой соломой.
Он был усталый, сонный, и его с почти непреодолимой силой клонило в сон.
И вот, когда Киндан уже балансировал на той зыбкой границе, которая разделяет сон и явь, ему вдруг показалось, что он видит какую-то ярко пылающую фигуру, как будто кто-то светящийся сжался в комок, совсем как он. Нет, изумленно поправил он себя, это же и впрямь я!
Он слышал негромкий топот ног приближающейся Киск. Мысленным взором он видел, что пылающий образ стал более определенным, голова приобрела четкие очертания. Правда, черты лица нельзя было разглядеть, он видел лишь овал, испещренный пятнами всех цветов радуги, которые, впрочем, вскоре исчезли, залитые сплошным оранжево-желтым цветом, похожим на пламя. Кожей лица он почувствовал сквозь солому мягкое тепло дыхания Киск, которое, как ему показалось, точь-в-точь соответствовало тому пламени, что мгновение назад промелькнуло в его сознании.
Киск радостно заблеяла.
Громко смеясь, Киндан открыл глаза, вскочил и, даже не отряхнув с себя солому, крепко обхватил стража порога за мускулистую шею.
— Ты нашла меня! — воскликнул он и обнял Киск еще сильнее. — Ты просто замечательная девочка, Киск!
— Опиши это еще раз, — потребовала Нуэлла на следующий вечер. — Точно и во всех подробностях расскажи мне, что ты видел.
— Знаешь, я просто не могу, — ответил Киндан. — Это выглядело так, будто всё приобрело огненный цвет…
— Что это значит?
Киндан задумчиво закусил губы.
— Тебе приходилось смотреть на что-нибудь по-настоящему яркое — ну, когда ты была маленькая?
— Что, например? — спросила Нуэлла, скорчив рожу.
— Ну, например, на солнце, — сказал Киндан, ощутив внезапный прилив вдохновения. — Или на огонь.
Она пожала плечами.
— Возможно.
— Ну, я сообразил, на что это похоже, а потом взял и специально посмотрел, — продолжал он. — И после, когда я закрыл глаза, я всё равно продолжал видеть то, на что только что смотрел. Сначала изображение бывает ярко-белым, а потом медленно переходит в желтый, оранжевый, красный, зеленый, синий… а потом исчезает.
— Продолжай.
— Так вот, то, что я видел, было очень похоже, если не считать того, что там были сразу все цвета— в середине маленький белый кружок, а вокруг него кольца разных цветов, начиная с желтого и кончая синим.
Нуэлла внезапно сделалась задумчивой.
— Ты… как ты думаешь, могла бы я увидеть то, что видит Киск?
— Мы могли бы попробовать, — предложил Киндан. — Что скажешь, Киск? Ты можешь показать Нуэлле то, что видишь, когда ищешь меня?
Киск посмотрела на него, на девочку и издала веселый щебечущий звук, означавший согласие.
— Ты можешь? — спросила Нуэлла голосом, полным удивления.
Она закрыла глаза, а в следующее мгновение крепко зажмурилась.
— Я спрячусь, — сказал Киндан. Киск покорно отвернулась к стене.
Киндан бросил камень в занавеску и почти сразу же услышал, как Нуэлла придушенно вскрикнула.
— Киндан, положи руку на лицо, — потребовала она.
Киндан повиновался, откинув солому, под которой прятался.
— О! А теперь другую. — Киндан выполнил и эту просьбу, а потом по собственной инициативе положил обе руки со сжатыми кулаками себе на голову.
— Ты поднимаешь руки! — воскликнула Нуэлла. — Ты сжимаешь кулаки. Клянусь яйцом Фарант'ы, я вижу тебя!
Киндан оцепенело уставился на девочку. Из ее зажмуренных глаз текли по щекам крупные слезы.
На следующий день они с Нуэллой начали обучать Киск поиску людей, захороненных под каменными завалами. По предложению Нуэллы они начали с того, что Киск просто искала определенных людей. Киск любила эту игру и с неизменным успехом находила Нуэллу, Киндана, Зенора, Далора и мастера Зиста. Ей не мешало даже то, что Далор и арфист находились в своих холдах, а Далор к тому же был измучен после смены.
— Далор тоже не спускается в шахту, — проворчал Зенор; у него уже закрывались глаза и он собирался уйти спать. — Мы с ним оба дежурим при насосах.
— Могу поспорить, что Тарик разрешил бы тебе спуститься в шахту, — сказала Нуэлла.
Киндан озадаченно взглянул на нее, но ничего не сказал.
— Может, тебе стоит попросить, чтобы тебя перевели в другую смену? — продолжала она.
— К Тарику? — уточнил Зенор, качая головой. — Не знаю, не знаю…
— Ладно, поступай как знаешь, — сказала Нуэлла. — Или перестань ворчать, или переходи в смену Тарика.
— Что это ты затеяла? — спросил Киндан, когда Зенор ушел.
— Сам вспомни, как ты взволновался из-за крепей в штреке Тарика, — объяснила Нуэлла. А когда Киндан кивнул, добавила: — Допустим, мы не можем ничего сказать об этом моему отцу, потому что тогда должны признаться, что были в шахте без разрешения. А вот если с Тариком спустится Зенор, то он обязательно увидит негодные крепи, которые ставит Тарик, и предупредит отца.
Киндан и Нуэлла обрадовались, когда Зенор с довольным видом объявил, что действительно перешел в другую смену.
— Лучше всего, — сказал он, радостно потирая руки, — что мне теперь не придется готовить завтрак! Представьте себе, Регеллан, дурачок этакий, думает, что ему здорово повезло!
— Ну вот всё и устроилось, — удовлетворенно сказала Нуэлла Киндану, войдя в сарай Киск тем же вечером.
Киндан выжидательно взглянул на опустившуюся за ее спиной занавеску.
— А я подумал, что тебя привел мастер Зист, — сказал он.
Нуэлла, конечно же, поняла, что это был упрек.
— Нет, я пришла одна.
Киндан нахмурил лоб.
— Но разве это не опасно? А если бы тебя кто-нибудь увидел?
— Если бы да кабы… — сердито заворчала Нуэлла. — Если бы увидели, то что-нибудь сказали бы или не обратили на меня внимания. А раз никто ничего мне не сказал, то, значит, внимания не обратили. — Она с нежностью провела ладонями по своему плащу и отбросила капюшон. — Разве в такую непогоду я не похожа на всех остальных?
Нуэлла была права: не прошло еще и половины зимы, которая в этом Обороте была особенно сурова.
