Тишину подвала нарушали лишь тихие всхлипы и шёпот — люди были до того перепуганы, что услышав за дверью суету и выстрелы, начали кричать и жаться к дальней стенке. Вскочив на ноги я подбежала к двери и заколотила по ней руками.
Слёзы лились градом а я всё колотила по железной двери и кричала как умалишённая, пока дверь не открылась. Внутрь ворвался яркий свет, ослепляя отвыкшие от него глаза, а из-за слёз я и вовсе ничего не видела.
— Ну привет, красивая. Опять под замок посадили?
Лёха что-то ещё говорил но я уже не слушала. Рыдая ещё сильнее, я вцепилась в него, крепко держа второй рукой Алекса. Всё дальнейшее было как в тумане.
Очнулась я только на улице. Светало. Повсюду была полиция и кто-то громко что-то говорил. Через распахнутые двери группа захвата выводила таких же рыдающих людей и палачей в белых халатах, меня обнимала откуда-то взявшаяся Немцова, а Алекс вцепился в подол моей ночной сорочки — вот и всё, что запомнилось.
— Руки за голову! — донеслось со стороны и Лёху повалили на землю лицом вниз.
А он даже не сопротивлялся.
Окончательно пришла я в себя, когда увидела шатающегося Данилу. Его выводили в наручниках двое полицейских.
— Стойте! — крикнула я и бросилась им на перерез. — Не трогайте его!
Меня оттолкнули в сторону, но я продолжала метаться, хватая за руки всех подряд и без конца повторяя: —Он спас нас, слышите, он нас спас… Он хороший! Он всех спас!
В ярком свете прожекторов двор особняка больше напоминал поле битвы или площадку, где только что снимали боевик. Огромный джип догорал у ворот, из приоткрытой двери наполовину вывалился человек, а на земле лежало еще по меньшей мере десять. Я дернулась, зажмурилась, стараясь ничего не видеть, а потом сжала кулаки и заплакала, видя, как Даню, со скованными за спиной руками, швырнули в военный «газик». Он лишь успел повернуть голову и ободряюще мне подмигнуть.
Эпилог.
Когда я была маленькой, я мечтала о большой и дружной семье, где все живут рядом и собираются за общим семейным столом, превращая эти посиделки в маленький праздник. А ещё я всегда подсознательно тянулась к отцу, которого любила несмотря ни на что. Хоть тому и было намного легче всучить мне что-то в руки и отправить в комнату, чтобы не мешала.
Перед тем как уснуть, я воображала, что когда вырасту, у меня самой будет всё иначе. В моём доме будет жить любовь, в нём всегда найдётся место добрым друзьям а дети не будут отправляться спать с пониманием того, что никому не нужны.
Когда я была маленькой, мне хотелось стать известной. Сделать что-то большое и хорошее, чтобы родители мной гордились а имя моё осталось в памяти людей даже после того, как самой меня не станет.
Когда я была маленькой, я боялась смерти. Я часами не могла уснуть и даже плакала при мысли, что когда-нибудь не станет меня или моих близких.
А потом я выросла и поняла, что всё совсем не так, каким представлялось в детстве.
В этот самый момент стены моего дома трещат и содрогаются от обилия людей. А мне иногда так хочется тишины и покоя! Чтобы меня не дёргали по мелочам и дали, наконец, закончить свою первую книгу!
Кто-то затарабанил в дверь и рука дрогнув, напечатала помимо воли:
Как вы мне все надоели!
Дверь тут же распахнулась и внутрь проскользнула мелкая тень. Она юркнула под стол, спрятавшись у меня в ногах и пытаясь заглушить хихикание кулачком, прижатым ко рту.
Появление такого непосредственного лазутчика на моей территории не могло не вызвать улыбку.
— Саш, ты почему папу не слушаешь? — спросила я миролюбиво, услышав за дверью громогласный голос мужа.
Ответить Сашка не успела, дверь распахнулась и последний зашёл внутрь.
— Где?
— Кто? — поинтересовалась я, улыбаясь во всю. — Ася, времени в обрез, а она даже свою овсянку ещё не съела.
— Тайкина овсянка похожа на сопли. Пусть сама её ест! – раздался тоненький голосок из под стола.
Данила одним рывком вытащил на свет божий извивающегося чертёнка. Хм, кого-то она мне напоминает. Сашке удивительным образом удаётся вить из папы верёвки. Сейчас, глядя на Данилу с пуантами и розовой юбочкой-пачкой в одной руке и хохочущей Сашкой в другой, я не выдержала и сама рассмеялась в голос. Сегодня у Сашки выступление а Даня, видимо, переживает по этому поводу больше её самой.
— Мне всего пять минут и я готова, — поторопила я их в сторону выхода.
— Мы ждём тебя внизу, — предупреждающе отозвался Даня, прежде чем выйти, — если через пять минут не спустишься, я вынесу тебя отсюда вместе со стулом.
Да, дочь мы назвали в честь Александра Савельевича Попова. Он же и стал её крёстным. Видели бы вы, как полковник, забыв про радикулит, нарезает на четвереньках круги, изображая лошадку, а Сашка заливисто смеётся, выдёргивая Александру Савельевичу последние волосы.
Кстати, хоть они и стараются это скрывать, но между полковником и Немцовой в последнее время искрит. Полковник усиленно делает ей знаки внимания, а Руслана смущается, то и дело стреляя глазами в Александра Савельевича. Как дети, честное слово!
Алекс учится в Швейцарии — так хотел отец, да и он сам тоже загорелся, посетив эту закрытую школу. Все папины активы унаследовал он, мне же полагалось только то, в чём были заинтересованы Бестужевы. Перед балом отец переписал на меня в качестве приданного тот самый благотворительный фонд и пакет акций к нескольким предприятиям. Когда меня схватили, Даня отступил от выполнения задуманного, сосредоточившись на особняке Бестужевых. Поэтому, теперь неплохо справляется с ведением папиных дел (время, проведённое рядом с отцом не прошло даром). Дом на Рублёвке продали а вырученные деньги успешно вложили…
— Эй, красивая, мы уже все одеты и ждём только тебя, — хрюкнул заглянувший внутрь Лёха.
— Лёха, хочешь по морде получить? — послышался Данин голос, прежде чем дверь снова захлопнулась.
«Нужно не забыть купить замок», — подумала я, когда она практически сразу отворилась вновь.
— Ась, ты не знаешь, где мой мобильник? — спросил Серёжа, Данин сын от первого брака. Серёжа учится в немецком Нюрнберге, но каникулы они с Алексом проводят у нас.
— Не знаю! — рыкнула я, треснув мышкой по столу.
Серёжа тут же скрылся, уступив место Алексу.
— Эй, систер. Долго нам ещё ждать? Подняли в несусветную рань, теперь сиди и жди вас!
«Сумасшедший дом!» — резюмировала я,
«Нужно было быть поосторожнее со своими детскими желаниями» — отозвался мой внутренний скептик. Правда теперь он просит называть себя Музом и с нарочитой важностью направляет мою длань по кнопкам клавиатуры. Именно он не даёт мне пустится в «розовые сопли» — как он их называет.
