- Рехнулся? – дернула она руку. – По-человечески разучился?
Он ее не отпустил. Только остановился. И она получила возможность лицезреть его растерянную и злую физиономию во всей ее сомнительной красе. Но сейчас понимала, что прячется за растерянностью и злостью. Страх. Жуткий неконтролируемый страх. Фурсов только подтвердил ее догадку, процедив сквозь зубы:
- Если с ним что-то случится… Господи, ну какого ж черта ты приперлась на это прослушивание!
- Каждый живет свою собственную жизнь, - огрызнулась Полька и снова дернулась. – Отпусти меня!
На этот раз Влад послушался. Пальцы отцепил. Даже руки вверх поднял в извечном жесте капитуляции.
- Ты дашь мне полчаса?
- И ты, в конце концов, оставишь меня в покое и прекратишь обвинять во всех смертных грехах?
- Я буду очень стараться.
Полина согласно кивнула. Влад перевел дыхание.
- Пойдем, - позвал он. – Тут бирхаус рядом есть, мы с Ванькой заглядывали пару раз. Не хочу при посторонних, - и он кивнул на заметно притихшую и прислушивающуюся Риту чуть поодаль. Остальные явно были заняты чем-то своим, но вполне понятным. Выходка Мироша явно никого равнодушным не оставила – стоило вслушаться, и ясно было, что все разговоры о нем.
- Идем, - она тоже глянула на Риту. От нее избавиться хотелось определенно.
Пивнушка и правда находилась рядом. Совсем немного не доходя до Постдамер платц. И из ее окошка, под которым они устроились на ярко-красном диванчике за таким же ярко-красным столом, хорошо виднелись глянцевые высотки площади.
Сделав заказ, Фурсов сцепил руки и, с видимым усилием пытаясь выглядеть сдержанным, уставился на эти самые здания, чтобы видимое стало реальным. Но у него это явно не получалось. И когда он заговорил, то стал смотреть на Полину в упор. Хотя и без неприкрытой враждебности.
- Не объяснишь мне, что у вас вчера произошло?
Полина подавила возмущение, рвущееся наружу, от его бесцеремонности и проговорила спокойно, насколько могла:
- С какой стати я должна тебе что-то объяснять?
- С такой, что я просил тебя не соваться! Ведь просил же! Еще тогда, в марте, когда ты пришла на прослушивание, я знал, чем все закончится. И уговаривал тебя не лезть. Ты со мной не согласилась – и это твое право. А Ванька держался все это время. Черт! У него так хорошо все получалось! А сегодня ни с того ни с сего как с катушек слетел! Ровно через несколько часов после того, как я засек его под твоим номером! Реально, с какой стати я спрашиваю!
- Где ты его засек? – переспросила Полина.
- Под дверью у тебя, Штофель! В четыре утра! Нормально, вообще?
Полина вздрогнула и отвернулась. Сглотнула, вдруг ясно увидев перед глазами Ванину фигуру у ее номера. Но этого не должно было быть. Выгонять ее, чтобы торчать под дверью?
Бред!
- Я его туда не приглашала, - мрачно сказала она.
- Да я как-то догадался! – сердито выплюнул Фурса и замолчал, снова уставившись в окно.
Им принесли пиво. Поставили по бокалу перед каждым. Но кто там на то пиво смотрел? Владу отчаянно хотелось курить, и он шарил глазами по столу в поисках пепельницы. Но долбаные фрицы защищали своих сограждан от вреда сигаретного дыма. Во всяком случае, в стенах этого бирхауса.
Он снова с тоской глянул на Полину и заговорил:
- Я не знаю, что у вас случилось. Он никогда не рассказывал. Просто однажды у него будто предохранители сгорели. Если сейчас с ним будет то же самое, я тебя придушу, ясно? Я его уже однажды почти потерял, второй раз… не хочу.
- Знаешь что! – зашипела она, наклонившись к Владу через стол. – Я понятия не имею, от чего у него предохранители сгорели! Но не надо к этому приплетать меня! Это он загонял меня, как кролика на охоте. Это из-за него я рассталась с мужчиной, с которым встречалась год. Это он пришел в мой дом. Это он позвал меня замуж. И это он меня бросил за несколько дней до чертовой росписи, ничего не объяснив, и даже не счел нужным сказать мне об этом в глаза. Смелости сказать правду тебе, видимо, тоже не нашлось. Поэтому идите вы оба к черту!
- Чего?! – опешил Фурсов, буквально осев под ее взглядом.
- Ничего! – она откинулась обратно на спинку дивана. И разлепила губы, пытаясь говорить снова спокойно: - Влад, я не уйду из проекта, хотя бы потому, что вовсе не желаю подставлять ни его, ни всех вас.
- Да мне начхать на проект! – выпалил басист. – Я расскажу тебе одну вещь, ее никто не знает, даже пацаны. Только я, Таранич и его батя. Ты послушаешь?
- Скажи мне, кто твой друг… - хмыкнула Полина и сцепила на груди руки. – Пока своего не получите – не успокоитесь.
- Да, мы с ним зануды те еще, - Влад устало потер лицо ладонью. И все-таки потянулся к своему пиву, раздумывая, как начать и что он имеет право сказать, а что нет. Сдул пенку к краю, отхлебнул из бокала. Потом снова глянул на Полину: - Два года назад я нашел Ваньку в подъезде его дома на полу в собственной блевотине и без признаков жизни. Он не дышал, пульса не было, губы посинели. Хотя про губы – это я догадываюсь. Там всю морду кровью залило, он, наверное, когда с лестницы упал, хорошо носом приложился. В общем, я вызвал скорую, а сам… я пытался его откачать тогда сам. Как чувствовал, специально читал, наперед знал, что понадобится – с ним обязательно понадобится. Чтобы у тебя не было иллюзий – это был передоз в чистом виде. Ему потом вторую стадию наркозависимости поставили, когда лечить начали…
- Моих иллюзий давно не существует, не без его, кстати, помощи, - отозвалась Полина и упрямо выдохнула. – Все остальное – его проблемы.
- Хорошо. Я понимаю, - кивнул Влад. – В общем, он тогда… у него клиническая смерть была. Но он справился. Его вытащили. У нас горели контракты, гастроли, все дела… потом такие суммы неустоек платили. И кое-как вылезли. Ванька много беды наделал. Он три года играл с огнем, с тех пор, как вы расстались. Сейчас – это была его попытка как-то… не просто вернуться, а реабилитироваться, что ли. Он молчит, он с тех пор, как уехал в Торонто, в основном, молчит. А я знаю. У него чувство вины такое, что на всех хватит. Он ведь не учиться уезжал, все бросив, а в клинику. Его отец устроил, чтобы поменьше шума было, чтобы анонимно. Мы тогда через самое страшное прошли, я его похоронил почти, и Дмитрий Иванович тоже… Похрен на группу, Штофель. У меня лучший друг чуть не сдох от наркоты. Я ему искусственное дыхание делал, а сам хоронил уже. Раз за разом, при каждом вдохе – хоронил.
Она слушала его, опустив голову. Отказывалась верить, что Влад говорит об Иване. Тот Иван, которого она знала… он был другим. Он обещал ей. Впрочем, он обещал ей не только это.
А в висках продолжало долбить повторенное несколько раз: хоронил, хоронил, хоронил.
Ваньку? Ваньку?!
Полина медленно подняла глаза на Фурсова и проговорила:
