— Никто меня не любит, — причитал Арес, — никто не уважает. А ведь просил мелочь, сущий пустяк, пару тысяч трупов. А Зевс мне отказал. Сам, говорит, со смертными базарь. Ты бог войны, не я. А что я мог сделать? Эти троянские сволочи трусливее эфиопов, а греки…
В этом месте Арес свою речь оборвал, поскольку греки были, видимо, еще хуже “этих троянских сволочей”. Все-таки даже промытые Дионисом мозги после пьянки варили с трудом.
— Бедный я, бедный, — продолжал рыдать Арес, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону.
— Ты точно его протрезвил? — с сомнением спросил Гермес.
— Да вроде протрезвил. — Дионис озадаченно почесал макушку. — Я с Зевсом однажды то же самое проделывал, помогло безотказно.
— Вы чего пришли, что вам надо? — глухо спросил Арес, продолжая раскачиваться на стуле.
Боги переглянулись.
Скажи они ему правду, в смысле, что пришли взять у него из пальца кровь, Арес еще, не дай Зевс, сбесится и тогда уж точно так в Греции накуролесит, что только Аид с Цербером и смогут его унять.
— Понимаешь, — начал врать Гермес, — нас к тебе послал Аид.
— Да? — искренне удивился Арес. — И что ему надо?
— Он хочет знать, полетишь ли ты со всеми домой или нет? — пришел на помощь замешкавшемуся Гермесу Дионис.
— Он что, дурак? — спросил Арес. Боги пожали плечами.
— Конечно полечу! — закричал бог войны, ударив кулаком по столу. — Я среди этих смертных идиотов нервное расстройство заработаю.
Стол затрещал и медленно развалился на куски.
— За счет заведения! — крикнул Арес владельцу питейного заведения, испуганно посмотревшему в угол, где сидели боги.
Владелец неуверенно кивнул. Арес виделся ему в образе знаменитого героя Троянской войны Аякса, сына Оилея, который нрав имел столь буйный, что сначала бил и только потом спрашивал, зачем вы его окликнули на ночной улице.
— У нас тут случился один неприятный инцидент, — продолжал Гермес. — Боги ветров отказались улетать. Вот мы и спрашиваем остальных экс-олимпийцев, согласны ли они покинуть планету.
— Я уже вам ответил, — сказал Арес. — Отвяжитесь… Эй, носатый, еще вина!
Двое перепуганных смертных принесли новый стол. Бог войны посмотрел на них ненавидящим взглядом, с удовольствием отпустив каждому по хорошему пинку ногой под зад.
Даже Гермес не заметил, как Дионис ухитрился воткнуть в поверхность нового стола железную пластину с иглой, которую дал ему Асклепий. Естественно, бог вина воткнул пластину иглой кверху.
— А… мать вашу! — заорал Арес, уколов обо что-то на столе большой палец правой руки.
— Скорее промокни рану. — Гермес протянул богу войны мягкий тампон.
— Спасибо, — буркнул в ответ Арес, вытирая палец. — Сатаровы смертные, даже стол нормальный вытесать не могут, то гвозди выпирают, то занозы.
И бог войны с отвращением отбросил тампон в сторону.
Незаметно став Аресу за спину, Дионис поймал тампон на лету.
Худой веснушчатый подросток поднес богам целый лекиф ароматно пахнущего вина и предложил пересесть за другой стол.
— Отвяжись, недопесок, — злобно бросил ему Арес и одним махом вылакал все вино, повергнув несчастного паренька в воистину суеверный ужас.
Так возникла знаменитая легенда об Аяксе, сыне Оилея, выдувшем в одном питейном заведении за один раз трехлетние запасы вина.
Впрочем, сам Аякс (настоящий) сию легенду никогда не отрицал, хотя и имел к ней весьма сомнительное отношение.
А хитроумный царь Итаки все бороздил необъятные просторы владений Посейдона, чувствуя на душе непонятную тревогу, словно он уже возвращался домой.
— В стране вонючек-киммерийцев, — басом пел пьяный Аякс, — немытый Конан был сражен. Могучим воином Аяксом за хамство был покаран он.
— Да, уже значительно лучше, — сказал другу Одиссей, — намного лучше. Но вот если бы ты все это читал не вслух, а мысленно, стихи звучали бы и вовсе великолепно.
— Правда? — радостно спросил могучий герой. — Тогда я попробую.
И Аякс, сделав глубокомысленное выражение лица, беззвучно зашевелил губами.
— Да, — наконец сказал он, — так определенно лучше. Я бы даже сказал — величественнее.
Вытащив из-за пояса божественное устройство, Одиссей направился на нос корабля. Но, как ни крути, все равно выходило, что они не могли миновать проклятый остров Сирены. Если корабль отклонялся от данного курса даже самую малость, красная пипка на приборе гасла, а медные усы переставали вращаться.
Почему этот остров считался проклятым, никто толком не знал, поскольку никто на нем не бывал.
Да-да, случаются и такие казусы, когда общественное мнение превалирует над здравым смыслом.
Схема подобных заблуждений довольно проста. К примеру, некий пьяный (необязательно), слепой (обязательно) странствующий певец — аэд сочиняет какую-нибудь басню. Скажем, элегию “Люди с песьими головами”. И тут же все греки начинают твердить об этих самых людях с песьими головами, с пеной у рта доказывая друг другу, что псинофаги действительно живут за краем земли и что все они незаконнорожденные дети от пьяной (необязательно), порочной (обязательно) связи Зевса с Цербером.
Тут как тут находится некий очевидец с безумно бегающими глазами дельфийского прорицателя, который прилюдно утверждает, что он действительно лицезрел этих жутких байстрюков Зевса и что те его чуть не сожрали, а он геройски сбежал. И все сразу угощают очевидца халявным вином и просят описать этих собакочеловеков поподробнее, и очевидец описывает их с такими деталями, что кажется, он сам один из них. Все, короче, напиваются и дружно идут бить морду не имеющим никакого отношения к данному рассказу эфиопам, которые сволочи уже просто потому, что они есть.
В общем, так и формировался древнегреческий ПИАР, а потомкам пришлось весь этот бред в итоге расхлебывать и защищать по нему диссертации…
— Знаете, мужики, — сказал Одиссей, — об этом острове в Аттике всякие ужасы болтают. Воет там кто-то вроде по ночам, и кто этот вой слышит, сходит с ума.
Греки испуганно зашептались, опасливо поглядывая на темнеющее на горизонте небо.
Приближался вечер.
— Что же нам делать? — растерянно спросил Агамемнон.
— Давайте все вусмерть упьемся, — радостно предложил Аякс, — и тогда ничего не услышим.
Герои благосклонно загудели. Идея Аякса им явно понравилась.
— Никакой пьянки. — Голос царя Итаки был твердым как гранит. — До нашего возвращения на мою родину из трюма корабля не будет выпита и капля вина. Заткните себе уши воском, а меня привяжите к мачте корабля. Пожалуй, послушаю я эту сирену.
Возбухать (в смысле спорить. — Авт.) никто из греков не стал. Одиссей и так в последнее время пребывал в глубоко минорном настроении, поэтому злить его не следовало. На всякий случай.
