масса примеров, когда вот так убирали опасных претендентов на трон. Мне кажется, не так уж сложно найти замок хозяйки Чёрного леса и передать ей на сохранение так называемого лишнего принца.
– А уж цепки серебряные да печать из воска красного липкого вообще смех! – радостно внёс свою лепту Митька, со смехом разминая воск в своих пальцах. – А и чё тут чудное вытеснено, вроде как крест какой?
Какой крест, мы уже толком рассмотреть не успели, красный воск поплыл в горячих ладонях нашего младшего сотрудника, и буквально через несколько секунд серебряные цепи лопнули от первого вздоха, сделанного спящим принцем.
– Я ж говорила, что не убивала его, не ела, и вообще не в моём вкусе поганка энта белобрысая с берегов германского Рейна, – нервно сглотнув, хмыкнула Баба-яга. – От так-то! А то развели тут скандал международный, угрозы санкционные, сосиски царю Гороху поставлять не будут, да тьфу! Они ж первые без нашего леса, пеньки, зерна и мёда взвоют.
– Поддерживаю, – поднял руку наш младший сотрудник, так что я поспешил вмешаться, пока «патриотический» угар не захватил всю нашу опергруппу.
Кому как, но лично мне ни на миг не упирались эти бравурные нотки посреди неоконченного дела. Ведь, по сути, мы ещё ничего толком не выяснили. Ну да, принц есть, он, похоже, даже живой (хоть и непонятно, каким образом это произошло), и столько лет в гробу совершенно не изменили его внешность! Что само по себе очень и очень странно.
– Шевелится во сне, – тыча пальцем в стекло, выдохнул Митька. – Чё делать-то теперь будем?
– Как я понимаю, его должна поцеловать какая-нибудь белокурая красавица. Верно?
– Отчего же непременно красавица-принцесса, – ненадолго призадумалась бабка. – По факту любой, кто гроб хрустальный откроет, тот его в уста сахарные и целует!
После секундного размышления мы с Ягой уставились на нашего неугомонного младшего сотрудника. Митя настороженно сделал шаг назад и встал в боевую стойку – таёжный медведь против милицейского произвола. Цирк какой-то, честное слово! Вы не представляете, что поднялось потом, когда Митька понял, что отступать некуда…
– Не буду-у я его цело-ва-ать!!! Не заставитя-а! Не стану-у! Не по-божески то, не по закону человеческому! Прав таких не имеетя-а! Да я прям щас самолично уволюсь и пешком в родную Подберёзовку вернусь! Пущай уж говорят, что у вдовы Лобовой сын непутёвый, зато уж не… это… как его там. Не он, короче, стало быть!!! Сами целуйтя-а!!!
– А и то верно, – неожиданно согласилась моя домохозяйка. – По справедливости да по чести, всем нам приложиться надобно. Из-за меня энто дело началось, с меня и первой спрос.
Бабка, кряхтя, приподняла крышку гроба и, не чинясь, чмокнула розовощёкого принца. Ничего не произошло. Я прокашлялся, шагнул вперёд, зачем-то снял фуражку и поцеловал покойника (или нет?) в лоб.
– Нечестно! Бабуль, в лоб же не считается!
– И впрямь, Никитушка, не по чину тебе будет эдак-то от служебных обязанностей увиливать. В уста целуй, потом отплюёшься.
Кто бы знал, чего мне это стоило. Я примеривался и так и эдак, даже пытался, зажмурившись, вызвать в памяти образ Олёны, бесполезно. При всех целоваться с мужиками на манер благодушного Леонида Ильича, взасос целующего глав соцлагеря, мне было противно.
Но и отступать тоже некуда, авторитет командира теряется один раз, второго шанса подчинённые просто не дают. Такова человеческая психология, а у нашего брата милиционера подобные вещи просто гипертрофированы – струсил, снимай погоны, ты больше не офицер!
Короче, я поцеловал…
– Не, не шевелится, – уныло объявил Митяй. – Может, вам, Никита Иванович, ещё раз постараться? Может, подольше как-то или во французской манере, как говорится?
– Митенька, ты бы сам приложился, – напомнила бабка. – Поди, уж твой черёд пробовать.
– Не для такого козла моя целовалка росла!
– Ох, да ты хоть своим глазом глянь, дышит ли? Может, уже и не надо ему ничего, окромя христианского погребения. Ухо к губам приложи.
Наш доверчивый младший сотрудник сунулся в гроб, и мы с Бабой-ягой, не сговариваясь, в четыре руки сгребли его за загривок, буквально впечатав губы в губы, заставив-таки чмокнуть принца! Как он нас не убил потом, ума не приложу.
Митя, конечно, не принц Йохан. Который, кстати…
– Данке шён! – Молодой человек протёр глаза, несколько удивлённо уставившись на нашу троицу. – О, гроссмуттер Яга! Гутен морген! Оу-у-у!
Неожиданно завыв, он выскользнул из гроба и пулей бросился по пустому коридору. Мы в некотором (да чего уж там, в изрядном!) отупении уставились ему вслед.
– Что это было? – тихо спросил я. – В смысле, Митя!
– Да.
– Ты кого разбудил, дубина?
– Кого приказывали, – сдвинув брови, надулся он. – А этот поцелуй насильственный я вам лично до гробовой доски помнить буду. Вот вам крест.
Я обернулся к Яге. Наша эксперт-криминалистка задумчиво скребла бородавку на носу.
– Чё я те сказать-то хотела, Никитушка? А-а, вспомнила! Уж оченно сильно мне его вой не понравился, шибко волчий напоминает, нет?
Честно говоря, бабка на тот момент подтвердила мои худшие подозрения. Почему никто из немцев всерьёз не искал пропавшего принца? С чего вдруг хозяйка Чёрного замка в Шварцвальде так легко указала нам дорогу? Кто, когда и, главное, зачем сунул принца Йохана в хрустальный гроб, обвив его серебряными цепочками, запечатав красной восковой печатью с непонятным символом?
Который, кстати, до сих пор не давал мне покоя. Я попытался воспроизвести его каблуком на пыльном полу, вроде примерно как-то вот так:
Похоже в чём-то на фашистский крест, но не он.
– Так то «волчий крюк», – с ходу опознала моя домохозяйка. – Ещё от норманнов, а ранее и самих ариев до нас дошедший. В древние года люди и звери знали, коли на каком доме «волчий крюк» висит, дак ни один хищник туда не сунется! Ибо как есть ему там полный кирдык по-шамахански. А по-нашему, стало быть, пасть порву, моргалы выколю, волчара ты страшная!
– И что, волки отступали?
– Куды там, бежали без задних ног, на одних передних, язык высунув, хвост поджав!
– Что ж, – нахмурился я, – это многое объясняет. Особенно то, что мы тут с вами натворили.
– Мы?! Я-то при чём? Вы ж меня, доверчивого, вообще заставили! – упёрся обеими руками наш младший сотрудник, и, надо признать, в чём-то он был прав.
Где-то мы недодумали, и вешать все проблемы на не особо виноватого Митьку, конечно, не стоило, но с другой стороны… Кто-то же должен взять на себя ответственность? Или просто назначить крайнего…
– Младший сотрудник Лобов, хватит истерить! Кто первый коснулся гроба, кто сломал восковую печать, после чьего поцелуя подозреваемый встал и дал дёру в неизвестном направлении?! Так что приказываю прекратить катить бочку недостойных инсинуаций на нас с главой экспертно-криминалистического отдела!
Наш деревенский
