– А где вы держите свои бутончики и цветочки? – поинтересовалась Демельза. – В саду или в гербарии?
– Я их холю и лелею. На своей груди, милая девочка. На своей груди.
Демельза вздохнула. Портвейн постепенно переставал на нее действовать.
– Не слишком-то удобное место.
– Пока ни один цветочек не жаловался. Знаете старую поговорку: «Не попробуешь – не узнаешь». – И Тренеглос снова расхохотался.
– Да? А мне так больше нравится другая пословица: «Не зная броду, не суйся в воду».
– Может, в Иллагане и так говорят, но мы в Мингусе выражаемся прямо.
– Я живу в Нампаре, у нас свои обычаи и традиции.
– Как интересно! Может, расскажете?
– О, понять это можно только на собственном опыте.
– Ха! Жажду им овладеть. Не поделитесь?
Демельза удивленно взглянула на партнера:
– Пожалуй, не стоит. Уж больно быстро вы все схватываете.
Пока танцевали третий танец, Верити и Блейми укрылись в комнате отдыха.
– Между нами нет никаких преград, – настаивал Эндрю. – Мало ли что произошло несколько лет назад. Конечно, встречаются люди, которые годами все помнят, но много ли таких? Нет причин снова омрачать наши отношения. Тебе осталось сделать всего один шаг. У меня неплохое жилье – половина дома в центре Фалмута. Очень удобно и уютно. Мы можем пожить там, пока не подыщем что-нибудь получше. Еще пять лет назад это было бы невозможно, но сейчас я смогу окружить тебя роскошью и…
– Эндрю, мне не нужна роскошь. Я бы и раньше с радостью вышла за тебя. Я жила бы с тобой в любом, самом маленьком домишке. Это никогда не было преградой. Я буду гордиться, что ты взял меня в жены, и с радостью стану твоей спутницей. Я… я всегда думала, что сумею подарить тебе покой и уют. То, чего не было в твоей жизни. Я и сейчас хочу…
– Моя дорогая, как же я мечтал это услышать…
– Да, но ты не дослушал. Дело не в роскоши и не в статусе, если уж на то пошло. Мне нужен душевный покой. Наши отношения прервались из-за противостояния с моей семьей. С отцом и Фрэнсисом. Быть может, ты сумеешь их простить, а может, и нет. Отец умер. Мне неприятно думать о том, что я пойду наперекор его воле. Но я к этому готова. Я чувствую, что сейчас бы он понял и простил меня. А вот с Фрэнсисом все иначе.
– Вот именно поэтому я и хочу с ним встретиться.
– Эндрю, прошу, только не сегодня. Запасись терпением. Фрэнсис на два года младше меня. Мы всю жизнь вместе. Я… я помню, как он учился ходить. Мама умерла, когда мне было четырнадцать, а ему двенадцать. Можно сказать, я для него больше чем сестра. Он всегда был избалованным мальчишкой. Мне частенько не нравится, как он себя ведет, но я люблю брата со всеми его недостатками. Он такой упрямый, такой импульсивный, но вместе с тем добрый и любящий. Я знаю, у Фрэнсиса своеобразное чувство юмора. Он всегда готов посмеяться над собой. Он способен отдать последнее и не станет прятаться за чужую спину в трудную минуту. В этом он очень похож на маму. И все эти годы я была тому свидетелем. Вот почему я так хочу, чтобы он дал согласие на наш брак. Я не желаю ссориться с ним и портить наши отношения. Особенно теперь, когда на него обрушилось столько неприятностей. Доверься мне, Эндрю. Дай мне еще немного времени. Я просто хочу выбрать подходящий момент для этого разговора. Думаю, когда мы будем одни и никто не сможет нам помешать, я сумею убедить брата.
Блейми наблюдал за тем, как менялось выражение глаз его любимой. Нет, сам он ждать не хотел. Капитан рвался в бой.
– Конечно, я тебе доверяю. Это даже не обсуждается. Но так можно откладывать до бесконечности. Пора уже предпринять какие-то шаги. Если решил – действуй. Мы встречались уже не один раз, это не осталось незамеченным. Только представь, один из моих приятелей, тоже капитан из Фалмута, каким-то образом прознал о том, что я встречаюсь с женщиной в Труро! Вот насколько далеко все зашло. И поэтому сегодня я здесь. Я не допущу, чтобы на тебя косо смотрели и распускали грязные сплетни. Если ты не расскажешь о нас Фрэнсису, непременно найдется тот, кто сделает это вместо тебя.
– Эндрю, я хочу, чтобы ты ушел, – тихо попросила Верити. – У меня предчувствие, что, если вы сегодня встретитесь, произойдет непоправимое.
– Доктор, если бы вы ходили в масть моим козырям, мы бы легко спасли игру и выиграли роббер, – сказал Сэнсон и понюхал табак.
– У меня было всего два козыря, – упорствовал Холс. – А длинной масти вообще не было.
– Зато у меня было пять козырей и приличные пики. Это же элементарное правило – ходить в масть партнеру.
– Благодарю за напоминание, – скривился Холс. – Но я знаком с элементарными правилами.
– Никто здесь не сомневается в том, что ваш партнер знает правила игры как свои пять пальцев, – сказал Росс, обращаясь к Сэнсону. – Прискорбно лишь то, что он ими пренебрегает.
Холс достал кошелек:
– То же самое можно сказать о ваших манерах, капитан Полдарк. Невежество – единственная причина тому, но и оно едва ли может послужить оправданием. Вы уже не в первый раз пытаетесь нанести мне абсолютно необоснованные оскорбления. Тут невольно призадумаешься и вспомнишь, какие слухи ходят о вашем образе жизни.
– Необоснованные оскорбления? – удивился Росс. – Мировому судье, который воплощает в себе все качества, соответствующие его должности, за исключением доброты и справедливости. Помилуйте, и придет же такое в голову!
У Холса от злости даже ноздри побелели, он отсчитал пять золотых монет и встал:
– Должен вам сказать, Полдарк, что дурные манеры вас до добра не доведут. Не сомневаюсь, общение с людьми низшего сословия притупило ваше понимание того, как следует вести себя в высшем обществе. При таких обстоятельствах вам стоит, скорее, посочувствовать.
– Тут я с вами соглашусь, – кивнул Росс. – Общение с простыми людьми может кардинально изменить взгляд на мир. Вам тоже не помешало бы с ними пообщаться. Это определенно расширило бы ваш кругозор. Я обнаружил, что в результате такого опыта можно даже обогатить палитру знакомых ароматов.
Люди вокруг начали прислушиваться к их разговору.
Фрэнсис с недовольным видом убрал деньги в карман.
– Росс, ты сегодня воинственно настроен, – сказал он. – Сядьте, Холс. Что в этой жизни может быть лучше, чем игра? Давайте сменим тему и сыграем еще одну партию.
– У меня нет больше желания играть за этим столом, – заявил Холс.
Росс наблюдал за судьей.
– А вы когда-нибудь бывали в тюрьме, доктор Холс? – спросил он. – Просто поразительно, какую разнообразную и насыщенную вонь способны испускать тридцать или сорок творений Божьих. В моем понимании арестанты – тоже дети Божьи, но тут я готов положиться на мнение эксперта. Так вот, эти несчастные создания обречены по нескольку недель сидеть в тесном каменном помещении без канализации и воды, лишенные медицинской помощи. Тут уже дело не в запахе, а в пище. В духовной пище, как вы понимаете.
