Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
— Марианне не терпится вас увидеть, — проворковала она, вводя Патрика в пустую гостиную.
Патрик уставился на барочный секретер, облепленный пьяными купидонами.
— Ей позвонили в ту самую минуту, когда вы пришли, и она не могла не взять трубку, — добавила миссис Бэнкс.
— У нас впереди весь вечер, — сказал Патрик, а про себя добавил оптимистично: «И целая ночь».
Гостиная была морем розовых лилий, их сияющие пестики упрекали его в похоти. Он был опасно одержим, опасно одержим. Все мысли, как сани в ледяном туннеле бобслейной трассы, не могли изменить курс, пока он не разобьется или не достигнет цели. Он вытер потные ладони о брюки, дивясь, что обрел влечение сильнее наркотиков.
— А вот и Эдди! — воскликнула Нэнси.
Вошел мистер Бэнкс в клетчатой фланелевой рубахе и мешковатых штанах.
— Пвивет, — начал он невнятной скороговоркой. — Сочувствую. Маианна говоит, ваш отец был замечатейный чеовек.
— Слышали бы вы, что я ей ответил, — сказал Патрик.
— У вас были с ним очень сложные отношения? — подхватила разговор Нэнси.
— Ага, — сказал Патрик.
— Когда начаись сложности? — спросил Эдди, усаживаясь на тускло-оранжевую козетку с гнутыми ножками.
— Девятого июня тысяча девятьсот шестого, в день его рождения.
— Так рано? — улыбнулась Нэнси.
— Ну, мы не решим, врожденными ли были сложности его характера, во всяком случае, до обеда так уж точно не решим, но даже если не были, он достаточно быстро их приобрел. По всем рассказам, едва научившись говорить, он обратил это умение против ближних. В десять его выгнали из дедушкиного дома, потому что он всех друг против друга настраивал, провоцировал несчастные случаи, вынуждал людей делать то, чего они не хотят.
— У вас получается этакий несколько старомодный злодей. Сатанинское дитя, — скептически произнесла Нэнси.
— В каком-то смысле да, — ответил Патрик. — Когда он был рядом, люди вечно падали со скал, чуть не тонули, разражались слезами. Всю жизнь он приобретал все новых и новых жертв для своей злобы и снова их терял.
— Наверняка он при этом был еще и обаятелен, — сказала Нэнси.
— Он был душка, — согласился Патрик.
— Не пвавильнее ли сказать, что у него были твудности в поведении? — спросил Эдди.
— И что с того? Когда человек причиняет всем окружающим зло, причина представляет теоретический интерес. В мире есть дурные люди, и неприятно, когда один из них — твой отец.
— Тогда многие не знаи, как воспитывать детей. В покоении вашего отца многие одители не умеи выазить свою любовь.
— Жестокость — это противоположность любви, — сказал Патрик, — а не форма ее бессловесного выражения.
— По-моему, это правда, — раздался из дверей чуть хрипловатый грудной голос.
— Ой, привет, — сказал Патрик, поворачиваясь на стуле.
Марианна проплыла к нему через тускло освещенную гостиную, паркет поскрипывал у нее под ногами, тело казалось опасно наклоненным вперед, словно деревянная фигура на носу парусного корабля.
— Здравствуй, Патрик, — сказала Марианна, тепло его обнимая, и, когда он не сразу ее выпустил, добавила: — Очень, очень тебе сочувствую.
Господи, думал Патрик, вот где я хотел бы умереть.
— Мы тут гооили, что некотые отцы не умеют выажать свою любовь, — сообщил Эдди.
— Мне про такое ничего не известно, — улыбнулась Марианна.
Спина у нее была выгнутая, как у негритянки. Она подошла к подносу с напитками, ступая с чуть угловатой неуверенной грацией, словно русалка, лишь недавно получившая человеческие ноги, и взяла себе бокал шампанского.
— Кто-нибудь хочет? — спросила она с легкой запинкой, вытягивая шею и чуть хмурясь, как будто вопрос содержал некий глубокий подтекст.
Нэнси отказалась. Она предпочитала кокаин. Что бы о нем ни говорили, от него не полнеют. Эдди согласился, а Патрик попросил виски.
— Эдди так по-настоящему и не оправился после смерти своего отца, — сказала Нэнси, чтобы немного оживить разговор.
— Я не успел сказать ему все, что хотел, — пояснил Эдди, с улыбкой принимая у Марианны бокал шампанского.
— Я тоже, — сказал Патрик. — В моем случае это, наверное, к лучшему.
— А что бы ты ему сказал? — спросила Марианна, пристально глядя на него синими глазами.
— Я бы сказал… Нет… — Патрик разозлился на себя, что воспринял этот вопрос серьезно. — Не важно, — буркнул он и налил себе виски.
Нэнси отметила, что Патрик не особо старается поддержать разговор.
— Они задалбливают, — вздохнула она. — Любя.
— Кто сказал, что любя? — огрызнулся Патрик.
— Филип Ларкин{97}, — ответила Нэнси с тихим хрустальным смехом.
— А от чего вы так и не оправились в случае своего отца? — вежливо спросил Патрик у Эдди.
— Он для меня был вроде как герой. Всегда знал, что делать в любой ситуации или, по крайней мере, что хочет сделать. Знал, как поступать с деньгами и женщинами, а когда ему случалось поймать на крючок трехсотфунтового марлина, марлин всегда проигрывал в схватке. И когда он хотел получить на аукционе картину, то всегда ее получал.
— Зато когда ты хотел ее продать, тебе тоже это всегда удавалось, — весело заметила Нэнси.
— А мой герой — ты, — с милой запинкой сказала Марианна отцу. — И я не хочу это преодолевать.
Черт, подумал Патрик, чем эти люди занимаются дни напролет, пишут сценарии для «Семейки Брейди»{98}? Он ненавидел счастливые семьи с их привычкой друг друга подбадривать демонстративной любовью и впечатлением, будто они ценят друг друга больше всех остальных. Мерзопакость!
— Мы пойдем с тобой сегодня обедать? — резко спросил он Марианну.
— Мы можем пообедать здесь. — Она сглотнула, и легкая морщинка омрачила ее лицо.
— А будет очень невежливо, если мы пойдем в ресторан? — настаивал он. — Мне надо с тобой поговорить.
Ответ несомненно был: да, с точки зрения Нэнси, это было очень невежливо. Консуэла в эту самую минуту готовила гребешки. Однако в жизни, как и в развлечениях, необходимо проявлять гибкость и снисходительность, а в данном случае Патрика извиняла скорбь по отцу. Трудно было не оскорбиться, ведь слова Патрика подразумевали, что она не справляется с обязанностями хозяйки, однако Нэнси сделала скидку на его состояние ума, близкое к временному умопомешательству.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
