– Что такое? – резко спросил граф.
– Посмотри! – воскликнула бледная, потрясенная Джейн. – Ты только посмотри на это!
Граф взял протянутую ему газету и стал читать. И тут же помрачнел.
– Вчера вечером они накинулись на меня с отвратительными вопросами насчет тебя, меня и Николь, они пытались расспрашивать о прошлом! – яростно заговорила Джейн. – И то же самое было накануне! Пьеса уже потеряла популярность, но в последние дни зал был полон! Но все они пришли не ради спектакля! Они явились поглазеть на Падшего Ангела! Я больше не актриса – я чудище из паноптикума!
– Мне очень жаль, – хрипло произнес граф. – Видит Бог, мне очень жаль!
Она повернулась к нему, не в силах скрыть гнев и разочарование.
– Как ты мог! – закричала она вставая. – Как ты мог вчера повезти Николь в парк?! Как ты мог это сделать?!
– Джейн, она моя дочь!
– Ты мог хотя бы предупредить меня! Мы бы придумали что-нибудь! Ты что, сделал это нарочно?
– Николь – моя дочь. И какого черта таить ее от всего мира? Если я хочу гулять с ней, я буду это делать!
– Мне не пережить этот скандал! Моя карьера! Я погибла!
Граф тоже встал:
– Ну и что ты предлагаешь? Прятаться? Как ты пряталась от меня?
– Да! – закричала Джейн, окончательно утратив способность рассуждать здраво. – Да! Если тебе наплевать на то, что ты унижаешь меня. – Тут она на мгновение вспомнила об Амелии. – Если тебе наплевать на меня, так, по крайней мере, пожалей собственную дочь!
– Именно о Николь я и думаю! – заорал в ответ граф. – И черт меня побери, если я не добьюсь для нее приличного места в свете! Именно это меня и беспокоит, можешь поверить!
– Да, конечно, – с горечью сказала Джейн. – Ты можешь думать только о Николь… но не обо мне.
– Николь моя дочь. И я имею право представить ее всем.
– И при этом погубить меня! Но ведь это тебя ничуть не беспокоит, верно? И никогда не беспокоило!
Граф замер.
– Все это утихнет. Им это надоест.
– Утихнет. – мрачно повторила она. – Тебе легко говорить. Не твоя карьера погублена!
Он вздрогнул.
– Джейн, думай, прежде чем говорить.
Джейн опомнилась. Ведь графу гораздо больше досталось от репортеров, чем ей, гораздо больше. В конце концов, он был ее опекуном. И его могут обвинить, и не шутя обвинить, в совращении подопечной, невинной беззащитной девицы.
– Мне не следовало жениться на тебе. Черт побери, я сделал это из эгоизма, я хотел заполучить Николь, я просто не в состоянии был думать!
Джейн его слова причинили жестокую боль. Он ведь признался, что ему нужна была только дочь. Но Джейн видела и то, что граф отчаянно винит себя во всем… и внезапно она пожалела о сказанном, о брошенных ему обвинениях, несмотря на то, что сама она была ему не нужна без дочери. Джейн подумала о том, каково жилось графу в последние шесть лет – в обстановке постоянного скандала, окружающего его имя… в душевной темноте и одиночестве. Она поспешно подошла к нему.
– Это я эгоистка. Прости меня. Я с этим справлюсь. Ты прав. Все утихнет.
Он обернулся и насмешливо посмотрел на нее:
– Что такое? Ты подобрела?
Она внимательно посмотрела на него. Ей хотелось дотронуться до мужа, обнять его.
А в его глазах вспыхнул гнев.
– Не смей меня жалеть!
– Я и не жалею.
Но было уже поздно. Он в ярости выбежал из столовой, и грохот захлопнувшейся двери прокатился по всему дому, как раскат грома.
Глава 41
Граф собирался уходить.
Оглядев себя в зеркале, он поправил черный галстук и белоснежную рубашку под жилетом из серебряной парчи. Потом надел фрак. Прошло два дня с тех пор, как разразился скандал, и три дня после того, как он занимался любовью со своей женой. Они оба намеренно избегали друг друга – и виделись лишь случайно, в коридорах, холодно кивая при встрече. После их ссоры Джейн не спускалась к завтраку.
Ему бы следовало радоваться этому, но он не мог. Он злился, он даже был подавлен.
У графа были свои источники информации, и потому он знал, что театр «Критерион» был набит битком каждый вечер со дня его женитьбы на Джейн. Джейн была права, когда говорила, что все эти люди приходят просто посмотреть на нее – на Падшего Ангела, полюбоваться на жену Властелина Тьмы, мать прижитой от него девочки. Знал он и о том, что в адрес Джейн постоянно раздаются неприятные выкрики из зала – в основном после того, как опускается занавес, но как-то раз такое случилось и во время представления. Репортеры все так же гонялись за ней, раз уж им не добраться было до самого графа.
Граф хотел помочь ей, но не представлял, как это сделать.
Он с отвращением уставился на свое отражение. Стоило Джейн выйти за него, как он увлек ее за собой прямиком в ад. Она стала его женой – и все его несчастья тут же свалились на нее. Если бы он мог предвидеть такое, он ни за что не женился бы на ней, даже ради Николь, потому что ему невыносимо было видеть ее страдания и то, как стойко она их переносит. Он-то плевать хотел на скандалы и остракизм, но Джейн была слишком хрупкой, несмотря на всю ее храбрость. И она была такой доброй и хорошей. Она не заслужила такой судьбы.
Сильнее всего графа мучила мысль, что Джейн страдает из-за него.
Он тяжело вздохнул и вышел из комнаты. Когда он проходил по коридору, его шаги невольно замедлились при звуках смеха Чеда. Смех звучал в гостиной Джейн. Потом граф услышал и ее голос, но не мог разобрать слов. Граф остановился у слегка приоткрытой двери.
«Но что же нам делать?» – воскликнула Гретель. Она боялась злой колдуньи…
«Не тревожься! – ответил Ганс. – У меня есть отличная идея. Мы возьмем камушки, Гретель, и будем бросать их по одному, так что потом мы легко найдем обратную дорогу!..»
Джейн с воодушевлением читала сказку.
– А он умный! – взволнованно воскликнул Чед. – Я бы тоже так сделал!
– Правда? – с любовью в голосе произнесла Джейн.
Граф тяжело сглотнул. Джейн читала его сыну волшебную сказку… и он не смог отойти от двери. Наоборот, он сделал шаг вперед и заглянул в комнату.
Джейн продолжала читать. Она сидела на диване, обтянутом муаровым шелком, поджав под себя ноги. Николь притулилась сбоку под ее рукой и с довольным видом сосала собственный палец. Чед сидел на полу перед Джейн, прислонившись к дивану и восторженно таращась. Чистокровный щенок-лабрадор, подаренный Чеду на последний день рождения, прыгал вокруг них.
Граф затаил дыхание. Он слушал нежный, мягкий голос Джейн, он не мог оторвать от нее глаз. Она распустила волосы, и они падали на ее плечи в восхитительном беспорядке. Николь решила, что одна из прядей вполне подходит для того, чтобы ее пососать, но Джейн не заметила этого, а может быть, просто не обратила внимания. Она была так прекрасна… и она была такой хорошей матерью.
