— Взгляни наверх, — голос будто стелется, чарует, манит. — Выше, на полку под потолком…
Книга. Огромная.
И как же он раньше её не приметил!
Чариус хватает лестницу и быстро поднимается к заветной цели.
Книга необыкновенная. Она смотрит на зельевара шестью золотистыми глазами.
Чариусу едва хватает сил, чтобы спустить вниз громадный фолиант…
От волнения дрожат руки и сохнет во рту.
Однако он всё равно сначала бережно отряхивает пыль с покрытой густым мхом обложки, и лишь потом, прерывающимся голосом спрашивает:
— Где же оно?
— Подыми обложку, — говорит книга, и как только Чариус выполняет просьбу, бодро шелестит страницами. И вот, наконец, останавливается на старинном рецепте.
Ингредиенты, конечно, непростые и весьма редкие, но раздобыть можно. Это воодушевляет Чариуса, но ровно до той поры, пока он не дочитывает до конца…
— … пыльца с крыльев феи!
Надежда вспыхивает и гаснет, как прогоревшая свеча…
— Где же мне взять её? Да и потом — феи ведь погибают, если с их крыльев стереть пыльцу.
— Тебе придётся выбирать — или получить красоту и встретиться со своей феей, но для этого убить другую. Или не убивать, но никогда не узнать счастья любви…
Он мотает головой:
— Нет! Я не могу… Погубить живое существо…
Книга переходит на вкрадчивый шёпот:
— Феи, как и колдуны, живут долго, но так же, как и те, стареют и умирают. Найди фею постарше, тогда не жалко будет забрать у неё пыльцу. Ведь ей всё равно осталось нет ничего…
И как бы ему не претит такая идея, другого выхода он не видит — страсть сжигает и лишает рассудка.
Поэтому колеблется Чариус недолго и, сглотнув ком, произносит:
— Хорошо… Как мне её найти — немолодую фею?
— Найди принцессу, поглупее да покапризнее, и потребуй, чтобы она позвала свою крёстную. У всех принцесс крёстные — феи. Разве ты забыл? Ведь на днях в академию поступила препротивная принцесса…
Хмурус снова горько усмехается. Поднимает тростинку, швыряет подальше. Ветер подхватывает ту и колышет, как лодочку. Облизывает губы, прикрывает глаза и откидывается, упираясь затылком в стену. Так, должно быть, легче рассказывать.
— Он всё тщательно продумал. Оставить ученицу после занятий для преподавателя труда не составило. Последняя пара закончилась поздно, за окном уже висела густая вуаль ночи.
Услышав его требование остаться, юная принцесска вскинула испуганные глаза.
Он ненавидел принцесс. За кукольные личики. За невинный взгляд цвета лазури. За солнце, запутавшееся в их локонах. За фарфоровую белизну кожи.
Эта, пожалуй, худшая из всех — слишком хороша.
А думает о нём, поди, чёрт-те что. Он отлично слышал, как студенточки шепчутся у него на лекциях, наделяя его эпитетами вроде «упырь», «мрачный хмырь», «зеленомордый»…
…Для пущего эффекта — захлопнуть дверь заклинанием.
А её глаза наоборот распахиваются, светлеют от ужаса. Она судорожно сжимает сумку, из которой вот-вот посыплются учебники.
— Я ч-что с-сделала н-не т-так… — лепечет, отступая к стене.
— Ты ещё ничего не сделала, — он напирает, давит, ему надо, чтобы она обязательно согласилась, — но можешь сделать.
Принцесска часто-часто кивает, золотистые кудряшки подпрыгивают испуганными пружинками.
— Я всё-всё сделаю, только не убивайте меня… — шепчет она.
— Не собираюсь тебя убивать. — Становится даже противно от того, какого о нём мнения студенты. — Мне нужно, чтобы ты позвала свою фею-крёстную.
Она мотает головой:
— Это совершенно невозможно. Крёстной не попасть в академию.
— Верно, значит, пойдём туда, куда она сможет попасть…
Он хватает трясущуюся девушку за плечо, и они оказываются на небольшом, поросшем вереском пустыре за зданиями академии.
— Здесь нет защиты, — почти рычит он. — Зови.
Но принцесса, хоть и напугана до крайности, упрямо бормочет:
— Не могу, пока моей жизни или здоровью ничего не будет угрожать, она не явится.
Видят волшебные силы, он не хотел. Думал вообще обойтись без рукоприкладства. Но видимо не получится.
— Что ж, если твоя крёстная прибежит тебя спасать, можно устроить.
Он называет этот приём незримый захват. Поднимает девушку над землёй, сжимает ей горло. Бедняжка дёргает ногами, выпучивает глаза, хрипит, пытается оторвать невидимые руки душителя.
— Крёстная! — выжимает из себя она. — Крёстная… спаси…
Чариус слепнет от сияния, закрывается рукавом.
В него бьёт заклинание, и несколько ярдов он катится кубарем.
Но… после того случая с Синеглазкой он отточил навыки боевой магии. Поэтому быстро вскакивает и бросает в ответ сеть-путы. Теперь уже крылатая добыча летит на землю и бьётся.
— Убирайся! — гаркает он на принцессу. Та исчезает скорее, чем отзвук его слов успевает рассеяться в воздухе.
А он берёт упеленатую в магию фею и уносится в лабораторию. Здесь избавляет её от сети и…
От горького, какого-то больного смеха у меня продирает по позвоночнику.
— … конечно же, то была она, его фея, — Хмурус швыряет слова, словно хочет отлупить ими того глупца, о котором идёт речь. — Такому невезучему, как он, незачем было надеяться на чудо.
Он бережно взял её на руки и перенёс в клетку. Тюрьму для пленницы приготовил заранее. Надежно укрепил самыми тёмными заклинаниями. Не убежать.
Надеялся, что фея недолго проживёт в неволе и умрёт сама, а он соберёт пыльцу и создаст зелье.
Только теперь всё было бесполезно.
Теперь она здесь, рядом, в его власти и… бесконечно далеко.
Чариус, шатаясь, прибрёл к себе в комнату и рухнул на кровать. Он не знал, что теперь делать. Но… если она немного, совсем чуть-чуть, на пару дней, останется в клетке, ведь это её не убьёт?
Он лежал и смотрел в потолок. В комнате и в его душе царила идеальная темнота.
Утром, до начала занятий, всё-таки пришлось идти в лабораторию. Он несколько секунд уговаривал себя взяться за ручку двери и войти.
Фея уже пришла в себя. Они сразу же кинулась вперёд, схватилась за прутья клетки, безжалостно обжигавшие тёмными заклятиями нежные пальцы … Чариуса передёрнуло от одной только мысли, что её может быть больно по его вине. Она плакала, умоляла отпустить, обещала выполнить любое его желание.
