Она встала между колонн у основания широкой лестницы. Увидела громадное, будто состоящее из черного дыма, чудовище, пробирающееся среди развалин. Медленно перебирая паучьими лапами, Скиталец двигался прочь от дворца. Каждый его вдох сопровождался глухим утробным гулом, а выдох – протяжным стоном.
Глядя ему вслед, Элли подумала, что сказка оказалась страшной, а чудеса темными. Свое будущее она сейчас представляла смутно, но в одном была уверена твердо: чему бы ее здесь ни научили, она не забудет то, чему учили мама с папой – быть хорошим человеком.
Но все меняется, и уже через год Элли заберет у учителя Хидэеси самурайский меч и безжалостно отрубит головы троим карликам. Как и Скиталец в день ее воскрешения, она будет твердить: «Они это заслужили!»
Да, сказка оказалась страшной, а чудеса темными, но скоро Элли увидит в этом свое очарование.
Ольга проглотила две таблетки аспирина, запила их морсом и уже через минуту погрузилась в сон. Ей снился Древний город, учителя. Она снова была тринадцатилетней девочкой по имени Элли. Девочкой, попавшей в сказку. Желтое небо в брызгах салюта, звуки свирелей и скрипок, Джонни Депп в черном цилиндре… и красный шарик с надписью «С новой жизнью!».
Глава семнадцатая
После того как Ольга ушла, Алина еще какое-то время сидела за столом и глядела апатично на пламя свечи. Сознание было ясное, как никогда, и где-то на его задворках внутренний голос шептал: «Доверься Ольге. Все равно ведь нет выбора. Так будет проще, так будет правильно…»
Но она чувствовала, как постепенно нарастает гнев, делая этот трусливый голосок все тише и тише. А с гневом росла уверенность, что даже из такой мерзкой ситуации должен быть выход. И какая она, к черту, мать, если, сложив лапки, отдаст собственного сына какому-то демону?
Когда гнев достиг пика, Алина ощутила ненависть к себе. Ведь, слушая Ольгу, почти сдалась, даже не пытаясь бороться. Как всегда, спряталась за стеной «Будь что будет». Да будь она проклята, эта стена! Алина плюнула бы сейчас самой себе в лицо, если бы могла.
– Нет, Оля, я так просто не сдамся, – прошептала.
В каком-то порыве вскочила как ошпаренная, схватила за спинку стул и с яростью швырнула его в стену. Грохот резанул по нервам, но этот разорвавший гробовую тишину звук был как выстрел перед стартом, он породил отчаянную мысль: «Взять Максимку на руки и бежать!»
Алина устремилась к дивану, протянула руки к сыну и тут же почувствовала, как ладони погрузились в вязкую, горячую невидимую преграду.
Вскрикнула, отшатнулась и, не раздумывая, повторила попытку. Кожу обожгло, от боли в глазах потемнело, но она терпела, стараясь прорвать невидимую преграду и дотянуться до сына. Когда пальцы почти коснулись его лица, под ногти будто иглы вогнали. Алина застонала, отпрянула от дивана.
– Максим, проснись! – выкрикнула. – Проснись!
Но он не реагировал. Его дыхание было ровным, веки чуть подрагивали.
Алина запустила ноющие от боли пальцы в свои волосы и некоторое время стояла так в полной растерянности, потом выдавила с напряжением в голосе:
– Ладно, Оля, ладно… Мы еще посмотрим!
Она стремительно вышла из гостиной, взяла на кухне чайник с водой, рукавицы-прихватки и вернулась к сыну.
– Так… ладно.
Поколебалась пару секунд и вылила немного воды из чайника на лицо Максимки.
Тот даже не поморщился.
– Да проснись же ты! – со злостью выкрикнула Алина и швырнула чайник на пол.
Она чувствовала, как сквозь гнев пробивается новая волна отчаяния. Максимка был так близок и так недоступен. Эта магия Ольги казалась ей мерзкой насмешкой, неописуемой подлостью. К горлу подкатил горький комок, Алина с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
Натянула на ладони рукавицы, взмолилась:
– Господи, помоги!
Задержала дыхание, мысленно досчитала до трех и потянулась к сыну. Руки обожгло. Алина завыла сквозь стиснутые зубы, но решила терпеть до последнего. Внушила себе, что стоит лишь коснуться сына, и магия рассеется. Боль раскаленными иглами вонзалась в пальцы, ладони, запястья и ползла выше к предплечьям. Рукавицы были абсолютно бесполезны. Иллюзорная преграда оказалась слишком крепка, и уже на грани потери сознания Алина сдалась, отступила, сорвала рукавицы. Хотелось кричать, выплеснуть наружу злость, хотелось ломать стулья о стены, крушить всю мебель в этом проклятом доме…
И ей стоило больших усилий, чтобы взять себя в руки.
«Спокойно! – мысленно твердила она. – Спокойно, спокойно!..»
У нее еще хватало здравого смысла, чтобы сознавать: если начнется истерика, то и до сумасшествия недалеко.
– Это еще не все, Оля, – произнесла, чтобы собственным голосом поддержать в себе угасающую надежду.
Посмотрела на ладони. Вопреки ожиданию, кожа не покрылась волдырями от ожога, а всего лишь покраснела, да и боль быстро отступала. Алина решила, что будет еще и еще пытаться прорваться через магическую преграду, если не придумает что-то поумнее. Лишь бы не поддаваться крайностям вроде апатии и истерики.
Она подняла с пола чайник, поставила его на стол и этими простыми действиями самой себе доказала, что смогла взять эмоции под контроль. Уже неплохо. А теперь – сосредоточиться и думать, думать. Решение должно найтись. Не хотелось верить, что Ольга все предусмотрела. Нужно только напрячь мозги.
Вот только эта духота в доме…
Алина сделала глубокий вдох и поняла, что сейчас просто необходимо выйти на свежий воздух.
– Ничего, сынок, мы что-нибудь придумаем, – она даже удивилась, насколько уверенно произнесла эти слова.
Минуту спустя, стоя на крыльце, Алина обратила внимание, что в деревне неестественно тихо. Как на кладбище. Ей даже почудилось, что все эти дома, деревья, заборы просто взяли и застыли во времени, а детский гомон, перебранки соседей, музыка из радиоприемников остались где-то там, в другой реальности. Вспомнились слова Ольги: «Извини, но я должна была подстраховаться», они прозвучали в голове сейчас особенно жутко, как приговор.
– Что ты сделала? – Алина на ватных ногах спустилась с крыльца, пересекла двор, вышла за калитку.
Пустынная улица. Ни единой души. Но где же все люди? Ответ на этот вопрос тяжело заворочался в сознании, сформировался в страшные слова: «Они все мертвы!» – и вызвал у Алины холод в груди, руки покрылись «гусиной кожей».
– Нет, не может быть. Не может…
Она заметила лежащего в траве возле забора человека. Мертв? Неужели страшная догадка подтвердилась? От этих мыслей слова «не может быть» застряли в горле, но Алина сказала себе не паниковать раньше времени, хотя ей с трудом удавалось сохранять самообладание.
Чувствуя себя персонажем бредового сна, она проследовала вдоль забора, подошла к человеку.
