Эпилог
Нет выше доблести, чем положить душу за други своя. Любовь, как высшая сила, как последнее спасение и последнее пророчество на земле завершила эту охоту. Заклятие духов пустыни, иссохших демонов Гамарры и красной звезды Кион, было смыто огнем. Кости князя Рош получили все посмертные почести.
Лабрис остался лежать в перекрестии огненного лабиринта, и запертый в пекле Минотавр не смеет переступить через священное оружие.
А мы подошли к венцу этой истории. Она началась поздней осенью в горах Кавказа, там же она и завершилась, с той лишь разницей, что в горах вместо унылой старухи-осени царил ясный май. Весенние лучи и свежий ветер манили из промозглых недр Богуры на земной простор. Не в силах противостоять этому зову, Савва Колодяжный вынес на солнечный свет ларец из почерневшего дерева, обитый листовым золотом. Глеб осторожно принял из его рук сердце хазарского клада.
– Будь осторожней! – шутливо окликнул его Колодяжный. – Некогда всякий гой, прикоснувшийся к нему, был обречен на смерть. Однажды Ковчег попал к филистимлянам, нынешним палестинцам, в качестве военного трофея. Разумеется, победители заглянули под крышку Ковчега, и наказание не заставило себя долго ждать: целый народ стал жертвой морового поветрия.
– Пришла пора забыть о древних суевериях, – заметил Глеб.
– Забыть всегда успеешь, – буркнул Колодяжный.
Он снял крышку с Ковчега. Внутри в вертикальных ячейках-отделениях стояли таблички из тонкого золота. Колодяжный осторожно достал крайнюю пластину, и в глазах его заиграл охотничий огонек.
– Вот они, золотые скрижали из пещеры Тизул! Как жаль, что я не знаю древних языков!
Колодяжный со всех сторон рассматривал пластину, испещренную округлыми знаками.
– Посмотри, этот текст явно написан слева направо, в порядке обратном еврейскому письму. Гляди, первая буква похожа на скобку, и даже на русское «С» – «Слово»! А за ней, вот петелька: «Л» – «люди»! А дальше – два овала, один в другом.
Через плечо Колодяжного, Глеб всмотрелся в табличку. Всегда суховато-сдержанный, он вдруг вспыхнул внезапной догадкой:
– Это же «Слово», Савватий Николаевич! «Слово»! Только написанное вроде ребуса: «о» в «О».
– Точно! – возликовал Колодяжный. – «Ово» – на латыни значит яйцо, как слышится, так и пишется! Это самый первый ребус человечества! Он встречается даже на египетских картушах в конце женских имен, как если бы египтянки носили русские фамилии, скажем: Рамзесова или Эхнатонова. Похоже у этого шифра русские ключики!
– Подлинный язык первых книг Библии всегда вызывал сомнения у ученых, – продолжил свою просветительскую речь Колодяжный, – первыми претендентами на звание «языка откровения» стали древне-арамейский, египетские иероглифы и даже санскрит! Но вот незадача! Египтяне явно заимствовали свою грамоту у более высокоразвитой расы, и многие египетские иероглифы свободно читаются через русские понятия и слова: «Р» – рот, «П» – квадратик поля, «У» – ухо…
– Посмотрите, «Слово» повторяется здесь три раза, – не сводя глаз с пластинки, отметил Глеб.
– Верно… Как в зачине Евангелия от Иоанна: «Исконе бе Слово, и Слово бе к Богу, и Слово бе Бог!»
Колодяжный прикрыл глаза, заглядывая в бездонные закрома своей эрудиции, и яркий солнечный свет был помехой этому внутреннему солнцу:
– О, эта загадочная фраза отнюдь не вытекает из текста книги «Бытие» или других известных книг Ветхого Завета. Отточенная и боговдохновенная, она, возможно, взята из некого утраченного апокрифа – древнего писания. Несомненно, апостол Иоанн, любимый ученик Христа, держал в руках тайный список с этой таблички.
Колодяжный благоговейно поднял золотой лепесток к свету:
– Познайте истину, и она сделает вас свободными! Эта истина – в самом первом Слове. Что за Слово было произнесено в начале времен, на каком языке оно было сказано? Слово – это вибрация, эфирная волна, она расходится, как круги на воде. Со стороны это похоже на простой рисунок: «о в О». Именно такую картину рождения Вселенной рисуют арийские сказания «Вишну Пураны»: Оно постепенно разрастается, как круги на воде, это огромное яйцо, созданное из первоэлементов… И в зачине своего Евангелия Иоанн повторяет арийский миф о сотворении мира из Ово, первичного Слова, Золотого яйца Вселенной, но это знание оказывается зашифровано многочисленными переводами. Постепенно «Слово изреченное» становится «ложью». Хотя когда-то оно было Логосом – голосом Бога, именно его помнит и хранит русское слово!
Вот в чем заключалась страшная тайна Ковчега! Вот за что карали смертью всякого прикоснувшегося к нему! Идея национальной избранности Божьего Народа неизбежно рухнула бы при первом знакомстве с этими текстами! В этом Ковчеге – сокрыта правда истока всей нашей цивилизации…
Колодяжный говорил все цветистее и горячее. Великая охота, которую когда-то протрубили трубы-шафары, уходила в прошлое. Единственной добычей и трофеем на этой охоте стало Слово. То самое Слово, что было в начале начал, и которое, описав непостижимый круг, канет в вечность, и, возвращаясь на круги своя, взойдет к новому истоку.
Поздно вечером, уже в потемках Глеб включил маленький транзисторный приемник и поймал волну последних известий.
– А теперь перейдем к другим новостям, – вещала молоденькая дикторша. – Во время археологических раскопок в Аксуме на севере Эфиопии, под дворцом христианской эпохи немецкие ученые обнаружили остатки дворца царицы Савской и алтарь. По мнению профессора Хельмута Цигерта, именно здесь около 2,5 тысяч лет назад, находился легендарный Ковчег Завета – ларец, хранивший каменные скрижали с Десятью Заповедями. В настоящее время ларец, сделанный из райского дерева ситтим и покрытый листовым золотом, находится в часовне под охраной отшельника. Сведения о содержимом Ковчега в настоящее время являются тайной…
– Как же так, Савва Николаевич? – Глеб обернулся к Колодяжному. – Хазарская охота продолжается?
Колодяжный подмигнул, молча засучил правый рукав и сделал короткий яростный жест, не оставляющий сомнений в исходе этой охоты.
