— Хочешь получить галантный ответ или правдивый?
— Правдивый.
— О'кей, я был влюблен, — сказал Макс. — Страстно, и страсть у меня была отнюдь не платонической. Но счастье было недолговечным. Я был опустошен, когда все закончилось, и, наверное, вина за это лежит на мне. Не пойму, почему так произошло.
Нэнси нравился Макс, когда он не флиртовал и говорил откровенно. Он становился гораздо более привлекательным. Возможно, он понимал это.
— Такой была и моя романтичная карьера, — проговорила она, — пока я не встретила Берри. Хочу тебя предупредить.
Он улыбнулся ей, очевидно, не очень потрясенный ее отторжением.
— Ну и что же дальше?
— Ничего хорошего, дорогой, — сказала Нэнси. — Особенно если учесть, что он вот-вот женится.
— Я бы так не сказал. Он ни на секунду не отводил от тебя глаз. Ты должна послать ему веревочную лестницу в качестве свадебного подарка.
— Надежды нет, — мрачно сказала Нэнси. — Ты не знаешь Полли. Она удерживает его почище любого магнита. Никакая сила не способна ослабить ее хватку.
* * *
Полли теперь точно знала то, о чем порой подозревала. Раньше она никогда не любила по-настоящему. В некоторые моменты во время службы — между Вагнером и Мендельсоном — она погружалась в иной мир. Теперь до нее наконец дошло, почему пишут стихи поэты, а что касается поэм, то она вмиг постигла суть доброй половины мировой литературы.
Его зовут Рандольф Веррол, и у него слишком длинные волосы. Его затмевает мрачная жена, бывшая жена, и маленькая, с блестящими глазками дочка. Все здесь неуместно: этот обворожительный кусочек природы просто нуждается в небольшом обновлении. Полли плавала в черных бархатных глазах Рэна с того момента, как Берри представил их друг другу.
— Осторожно, — сказал Рэн.
Они гуляли вдоль рва вдали от шумного веселья и тяготящего присутствия его мрачной бывшей жены. Бледно-голубые каблуки Полли измазались грязью, но, на удивление, она не обращала на это никакого внимания — и это Полли Привередливая, которая невероятно напрягалась, когда видела «проклятые капели» майонеза на чистом столе. Рэн взял ее за руку, чтобы поддержать. Она почувствовала, как электрический разряд пронзил ей сердце.
— Это самое красивое место, которое я когда-либо видела, — прошептала она.
— А сколько романтики… — сказал Рэн. — Следует принять закон по его охране.
Они остановились, по-прежнему держа друг друга за руку. Мимо проплыли лебеди, извивая свои длинные шеи. Под только что подстриженной плакучей ивой вился беспокойный комариный рой.
— Так вот где выросла Руфа, — сказала Полли. Она была заворожена Руфой. — Марианна на окруженном рвом хуторе.
— Ров еще месяц назад был не больше двух дюймов глубиной, — сказал Рэн. — В жаркую погоду он вонял, как сортир на фестивале в Гластонбери. Приходилось держать все окна закрытыми.
Такое нелепое слово, как «сортир», в обычной ситуации заставило бы Полли содрогнуться. Но сейчас она подумала лишь о том, что у него рот, как у ангела.
— Конечно, — сказала она. — Ты знаешь их всех очень хорошо. Ты был женат на одной из них.
— Как мне было не жениться, — сказал Рэн. — Я жил совсем рядом с ними.
Полли вздрогнула, потому что теплые пальцы Рэна по-прежнему удерживали ее руку.
— Ты, наверное, был влюблен во всех них?
Она подтрунивала, жеманно и насмешливо, и все получалось как-то естественно.
Однако Рэн отнесся к вопросу со всей серьезностью.
— Мне нравились старшие, но это прекратилось, когда я сблизился с Лидией. Женщины меняются, когда женишься на одной из их сестер. Становятся гарпиями. — В его больших глазах появились налеты трагизма. — Ты не поверишь, но Нэнси как-то швырнула в меня мусорным ящиком.
— Почему? — спросила Полли. — Что ты натворил?
— Влюбился.
— Ах…
— Это единственное преступление, на которое я способен.
Затаив дыхание, Полли заявила:
— Любовь не может считаться преступлением.
— Ты так полагаешь? Хорошо бы Лидия была того же мнения. — Рэн тяжело вздохнул. — Все превратилось в привычку. Духовные связи между нами прервались. Связь вечна, а музыки более нет.
— Музыки? — Полли была загипнотизирована.
— Той музыки, которую слышат двое, когда влюбляются. — Его голос стал тихим. — Слушай!
Несколько секунд они молчали.
— Скрипки, — прошептала Полли.
— Фанфары, — проговорил Рэн, придвинув свои губы к ее губам.
И они встретились.
* * *
Полли достался букет, а Лидия начала лить слезы. Берри, видимо, ничего не заметил, но она увидела, что вокруг ангельских черт ее бывшего мужа собирается гормональная буря. Он вновь влюблялся. Она знала признаки этого.
Розе тоже они были известны. Она вызвала в памяти призрак своего «я», когда, бывало, содрогалась от романтических глупостей Настоящего Мужчины. Со вздохом облегчения она рухнула в стоящее у плиты кресло и стянула с ног новые туфли.
— Выпей чашечку чая, — предложил Роджер, нежно глядя на нее. — Ты совсем валишься с ног.
Они были одни в хаосе мутных бокалов и пустых бутылок. Официанты занимались уборкой в большом холле. Нэнси и Селена втащили Лидию в старую детскую, чтобы дать ей вина, утешить и помочь советом. Линнет кое-как уснула на новой софе в гостиной, крепко сжимая в руках Братьев Рессани.
— Все прошло хорошо, верно? — спросила Роза.
Она ожидала утвердительного ответа, и Роджер оправдал ее ожидания.
— Прекрасно. Эдвард даже благодарил меня. Без сучка, без задоринки.
— И с Руфой все в порядке, да?
— Пожалуй, да. — Он передал Розе кружку с чаем. — А ты как считаешь?
— Не знаю, — сказала Роза. — Клянется, что счастлива. Могу судить только по ее словам. Но я не верю, чтобы она спала с Эдвардом, — она врет, чтобы я отстала. Или это шампанское портит мне настроение?
— Ты ведь думаешь о старике? — нежно проговорил Роджер.
— Посмотри, что этот тип сделал с моими дочерьми. — Раньше Роза никогда не говорила об этом вслух. Она могла сказать такое лишь Роджеру. — Взять Лидию — она без ума от этого сельского идиота, Нэнси — хандрит, как мадам Баттерфляй, Селена…
— Селена — умница, — прервал ее Роджер.
— Она покинула нас. Она вернулась на свадьбу, как на другую планету. Но она беспокоит меня меньше, чем Руфа. Я не могу заставить Ру говорить о будущем безотносительно к этому дому. Такое впечатление — будто она получает приказы с того света.
* * *
— Тебе лучше переодеться, — сказал он, услышав сухость собственного голоса и проклиная себя за это. — Транспорт будет неплохим, но мы должны оставить себе много времени. — Из-за того, что Эдвард назвал «некоторой путаницей на фронте предварительных заказов», они поедут прямо в аэропорт, чтобы успеть на самолет, отправляющийся в Италию. Он подумал, что это даже хорошо. У него взыграла кровь от мысли, что он будет заниматься любовью с Руфой, но, до тех пор пока они оставались в их доме или где-нибудь поблизости от Мелизмейта, им пришлось бы обойти массу нелепых препятствий.
