Книга Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик

Казаком быть хорошо, а моряком – лучше.

Я бы в моряки пошел. Пусть меня научат…

Детский стишок вертелся в голове, как закольцованный файл, очень точно отвечая настроению и пейзажу. Широкая, метров тридцать река, спокойная, как озеро, неспешно несет челн, едва-едва покачивая его, как люльку. Еще и шепчет при этом, будто колыбельную мурлычет. Синева, чуть отбеленная редкими разводами облаков, и вверху, и внизу. Лепота… Тепло, светло и мухи не кусаются.

Поглядев, как я управляюсь с веслами, Василий долго думал, пожевывая ус, и усадил на корму. Доверив рулевое весло. Правда, перед этим дополнительно привязал его поводом к уключине.

Действие сопровождалось комментарием, что он не собирается гоняться за кормилом, из-за того что у некоторых руки из задницы растут.

Я, конечно, мог бы и возразить против столь грубых инсинуаций. Руки у меня, как у всех, к плечам приделаны, но когда Полупуд в таком настроении, лучше промолчать. От едких слов корона не свалится, а от подзатыльника – запросто. В исполнении Василия – даже вместе с головой.

Причина же для скверного настроения запорожца имелась уважительная. У нас украли коней… Ну вот не везет нам на лошадей – хоть тресни. Как говорится, то соль в глазу, то заноза в пятке. Но и это еще не самое поганое. В конце концов, конь товар ходовой, ценный. Самодвижущийся… В общем, сам в руки просится. Хуже другое – коней увел Олесь.

Василий, как узнал, аж лицом потемнел. Еще бы, мы его на кургане нашли, приютили, а он нам такую подлянку устроил. Я б его своими руками…

Кстати, о руках. Именно они и вручили Олесю вечером поводья. В самом прямом смысле. Спать укладывались, когда он подошел ко мне и говорит: «Не могу уснуть в курене. Все время кажется, снаружи кто-то затаился и меня подстерегает. Снаружи лягу. Хоть вскакивать не надо».

Взял седло, потник и вышел. Пошуршал там, устраиваясь. Снова заглянул.

– Не идет сон?

– Не-а… Дай сбрую, свожу коней к реке. Напою и искупаю…

– Нельзя же ночью.

– Ты о русалках? – хмыкнул он. – Меня не тронут… – и быстро объяснил: – Они конского пота не любят. Близко не подходят.

Чужое рвение потрудиться на общее благо всегда приветствуется. Особенно если эта работа ждала с утра тебя. Так что я без лишних вопросов выдал Олесю все необходимое и, несмотря на принятое решение завязать более тесное знакомство, в помощники не набивался. После вчерашних треволнений лишний час сна был важнее. Мол, Олесь и завтра никуда не денется. Наговоримся еще… А парень решил иначе.

– Старый я дурень… – вздохнул Полупуд. – Видел же, что парнишке, как под хвостом горит, так на Сечь рвется. Но думал, что это он все еще убегать продолжает. Такое случается с теми, кто из плена спасся. Им кажется, что еще недостаточно далеко ушли, и погоня вот-вот настигнет. Подумал, среди казаков почувствует себя в безопасности и успокоится. А оно, вишь, как вышло… Не доглядел.

Желая разогнать тоску, Василий, взялся за весла и погнал лодку в таком темпе, что вода аж вспенилась. Я думал, казак разогреет кровь и угомонится, но он даже не думал сбавлять. Греб как заведенный…

О том, что Олесь пропал вместе с лошадьми, узнали ближе к завтраку. Табун пасся в стороне, а за хлопцем никто специально не приглядывал. Только когда один из табунщиков прискакал перекусить, все и открылось. Когда казак спросил, чего это мы своих кобыл отдельно прячем?

Я вспомнил вчерашний разговор. Сменившийся дозорный добавил, что видел, как парнишка на другой берег переплывал. Но подумал, что это Полупуд своего джуру куда-то отправил, и тревогу поднимать не стал.

В общем, Олесь рассчитал все точно. Мы его ни в чем не подозревали, а остальным до хлопца и вовсе не было дела. Непонятно другое, – если он на Сечь подался, то почему один? Мы ведь туда же собирались. Хотели только сотника Сороку дождаться. Что может гнать паренька в Кош с такой поспешностью? За помощью спешит? Куда и кому? Сам же говорил, что людоловы всех убили. А если нет, почему у Трясила казаков не попросил? Десяток опытных и хорошо снаряженных воинов – это довольно грозная сила. С полусотней ордынцев вполне способны управиться. А сотню с обозом – задержать до подхода Сороки.

Кстати, о сотнике. Хотели или нет – а теперь уж пришлось дожидаться. К счастью, недолго. Меченый правду сказал, чуть ближе к вечеру Сорока объявился. С тремя десятками казаков. О чем они с Полупудом толковали, я не слышал. Но закончился разговор тем, что нам выдали одну из двух лодок, имевшихся на заставе…

Так что мы по воде даже быстрее беглеца до Базавлука доберемся… Вот и спрашивается – чего сорвался?

Нет, ничего не сходится. Чем дольше сушу голову, тем больше запутываюсь. И опять вспоминается чистая шея и запястья беглого пленника.

– Я вот что спросить хотел… Ты не обратил внимания, что у хлопца нигде следов от уз не было?

– Слепой я, что ли? – в такт движению размеренно ответил запорожец. – Ты кормило ровнее держи. На середке течение быстрее.

Вообще-то, за размышлениями я и не заметил, что река заметно ускорилась. И без усилий казака берега проплывали мимо гораздо проворнее. Да и шум усилился. Будто неподалеку оживленная трасса проходит.

О причине Полупуда спрашивать не стал. Не ребенок. Два и два сложить могу. Понятно, что это Днепр уже слышен. Еще немного и притока вынесет нас на основное русло. Нам с ним, к сожалению, не по пути. Базавлуцкая сечь тоже в плавнях, только по другую сторону. Так что Днепр придется наискосок проскочить. И чем быстрее, тем меньше возвращаться… Поэтому Василий и сел на весла. Но пока до борьбы со стремниной не дошло, есть время поговорить.

– А что ж не сказал ничего? Разве не подозрительно, что людоловы парня не связали?