— Значит, вы выбираете «С»?
Менкен заметно расслабился за время моего пространного объяснения; он откинулся в кресле, соединил кончики пальцев, а потом поднес обе руки к губам.
— Самое смешное, что само отрезание уха в фильме не показано, — сказал я. — Кроме того, не очень хорошо видно, чем Майкл Мэдсен режет. Это бритва? Стилет? Может быть, канцелярский нож?..
Лицо ведущего застыло.
— Ответ «С», — сказал я.
Тогда был задан восьмой вопрос — о римлянах и о том, как они называли Средиземное море. А: Маре Миллениум, B: Маре Нострум, C: Маре Одессе или D: Черное море.
Я смотрел на лицо Эрика Менкена, но тот удивительно быстро оправился от испуга в связи с отрезанием уха и теперь держался совершенно нейтрально. Маре Нострум… Черное море… Три намека в одном вопросе: это не могло быть случайностью. Одно то, что правильный ответ совпадал с названием итальянского ресторана, где Макс впервые раскрыл мне свой «планчик» относительно «Миллионера недели», выглядело некоторым вызовом; я невольно улыбнулся и решил поддержать игру.
— Черное море, конечно, исключается, — сказал я. — А Одессу, хотя она и стоит на берегу Черного моря, основали, насколько я знаю, уже после римлян. Остаются ответы «А» и «В»… Не знаю, «Маре Нострум» звучит как название итальянского ресторана… погоди-ка, это и есть итальянский ресторан! Да, конечно, итальянский ресторан в Амстердаме. Я недавно был там с… с добрым другом…
Эрик Менкен поднял одновременно обе брови, но в тот момент это ничего не значило.
— Так что же? — спросил он. — Итальянский ресторан или ответ «А»?
— Итальянский ресторан, — сказал я.
Но уже во время следующего вопроса — «Какая средняя школа не относится к общему ряду? A: гимназия имени Игнатия Лойолы, B: лицей Монтессори, C: лицей имени Спинозы, D: коллеж имени Эразма Роттердамского» — мне стало не по себе. Прежде всего я не понимал, что происходит: ведь у нас же игра, хотя в этой игре ничего не оставлено на волю случая, а Макс, задавая вопросы, как бы подмигивает и лишний раз ехидно напоминает, кто находится за ширмой и держит в руках все ниточки.
Дальше последовал вопрос о фильмах-катастрофах, причем правильным ответом было «Столкновение с бездной», и я внезапно сделал неприятное открытие: в таком междусобойчике с «подмигивающими» вопросами Макс лишает меня всяких шансов заполучить десять миллионов в одиночку. Да, это было так просто. Я в одиночку добрался до шестнадцати тысяч гульденов и хотел продолжать игру в одиночку вплоть до вопроса на десять миллионов гульденов. Но тут вклинился Мистер Блондин, а за ним — Маре Нострум и коллеж имени Эразма.
Во время следующей рекламной паузы я подозвал Эрика Менкена.
— У тебя нет других вопросов? — прошептал я.
Под столом я крепко сжимал канцелярский нож, не вынимая его из кармана брюк, — но, как я понимал, применять оружие было не время.
— Что ты говоришь?
Ведущий отпил глоток воды; на лбу у него выступили капельки, которые теперь смахивала гримерша.
Мне вдруг стало безразлично, слушает нас кто-нибудь или нет.
— Да, других вопросов. Не входящих в списочек, который вы состряпали вдвоем.
— Не знаю, о чем ты, — сказал ведущий.
Он указал глазами наверх, туда, где гримерша все еще протирала ему лоб. До меня внезапно дошло, что, скорее всего, Эрик Менкен говорит правду: он не сам придумал эти вопросы, их сунули ему в руки в этот же день… Да, а кто? Думая об этом, я смотрел на Ришарда Х., стоявшего у занавеса в глубине студии, на Ришарда Х., который в тот день привез меня туда на серебристом «мерседесе».
— Еще кое-что, — сказал Менкен, когда гримерша исчезла. — Ты не должен… ты должен понять это правильно, но…
Он скользнул взглядом вниз, туда, где, по его предположениям, мог быть нож.
— Вскоре после рекламы будет вопрос, во время которого мы вызовем… ты вызовешь линию помощи.
Я уставился на него.
— Понимаешь, иначе это покажется неправдоподобным, — продолжил ведущий с извиняющейся улыбкой. — Ты ведь все знаешь сам. Конечно, ты все знаешь сам, я заметил это, но мы приближаемся к миллиону, а потом… джек-пот. Люди могут не поверить в участника, который отвечает на все вопросы… без помощи…
— Я не просил никакой помощи, — перебил я его.
— Я знаю.
Менкен снова бросил нервный взгляд куда-то под столешницу.
— Но ты не беспокойся. Все под контролем. Надо только сделать вид, что ты сомневаешься в ответе на следующий вопрос и поэтому хочешь обратиться за помощью.
— Еще десять секунд! — раздался голос режиссера.
На мгновение — на такой краткий миг, что никто, кроме меня, не мог этого увидеть, — Эрик Менкен сложил руки, словно собрался помолиться.
— Ну пожалуйста… — прошептал он.
Снова прозвучали позывные «Миллионера недели»; Менкен поправил свой синий галстук и склонился над карточками.
— Фред Морман дошел до ста двадцати восьми тысяч гульденов. Эту сумму он может удвоить, он может получить двести пятьдесят шесть тысяч гульденов, если знает ответ на следующий вопрос. Фред, готов?
Я кивнул, мне даже удалось улыбнуться.
— Тогда приступим… Ролятор. Это: A — скалка, B — тип дезодоранта, C — ходунок или D — конвейер?
Я ощутил легкое покалывание в кончиках пальцев; наклонившись вперед, чтобы прочитать ответы на своем мониторе, я почувствовал, как покалывание началось и в запястьях.
— Ролятор… — произнес я. — Это ходунок?..
Мне не нужно было смотреть на Менкена, я буквально слышал, как он застыл.
— …Или дезодорант?.. Как же он называется, такой роликовый дезодорант… Скалка — маловероятно, конвейер… нет, не думаю…
— Ты сомневаешься, Фред?
— Да, то есть я сомневаюсь, дезодорант это… или ходунок.
— В твоем распоряжении еще две линии помощи, — сказал Менкен несколько поспешно и, по моему мнению, несколько алчно.
Я задумчиво покачал головой и повторил, как можно медленнее, все четыре ответа.
— Дезодорант… Нет, не знаю.
— Значит, ты включаешь линию помощи?
Впервые за время обсуждения вопроса о ходунке я посмотрел Эрику Менкену прямо в глаза.
— Да, — сказал я, — думаю, я должен это сделать.
Менкен сделал глубокий вдох и сверился со своими карточками.
— Мы ищем контакта с… Ролфом Бирвортом… Это бывший учитель французского языка, сейчас посмотрю, в коллеже имени Эразма Роттердамского. Алло, вы здесь, господин Бирворт?
Ненадолго наступила тишина, какая-то механическая тишина, с помехами в эфире и чем-то похожим на дыхание. Потом послышался голос:
