Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
* * *
Осень. Сентябрь. Я работаю в театре. Я еще не переспала с Иваном Кузнецовым, и мой мир еще не полетел в тартарары. Мы балансируем с ним на грани нашего полуромана, жизнь вокруг играет яркими красками.
В театре идет период всеобщей простуды. В разных углах попеременно слышится разрывающий чьё-то горло кашель, актеры хлюпают носами, в стаканчиках для чая завариваются порошки. Отопление в городе ещё не дали, и театр – такой светлый и теплый снаружи – изнутри напоминает гигантский ледяной склеп.
Московская знаменитость тоже боится простудиться. После репетиции он требует у администрации отвезти его в сауну, чтобы пропариться и не завалить дальнейший процесс. Я передаю администрации его просьбу.
Администрация слегка обеспокоена растущими не по дням требованиями, и пытается их окоротить: «Пусть едет, но за свой счёт, причем тут мы вообще?…». Я выразительно пожимаю плечами: «Нет? Ну, ладно, я скажу ему, что вы отказались…». Администрация моментально пугается, она до паники боится гнева знаменитости, останавливает меня в дверях: «Не уходи, погоди минутку…» и начинает наяривать по телефону в поисках хорошей, но не слишком дорогой баньки.
Дня через два ко мне подходит водитель знаменитости Коля. Слово за слово, посмеиваясь, он сообщает: «Знаешь, я больше в баню со знаменитостью не поеду…» – «А что так?» – «Да с ним свяжешься – до ночи застрянешь! Он два часа себе только девочек выбирал…» – «Че-го? Каких девочек?» – «Ну, проституток» – «Знаменитость выбирал себе проституток?!» – «Ну! Сразу спросил у банщика: есть? Тот ему: есть. Ну, веди. Привели девок, а ему ни одна не нравится. Пока за другими посылали, пока те приехали, больше часа прошло…» – «Выбрал?» – «Ну, выбрал там какую-то…»
Вот это новость. Женатый крепким браком знаменитость заказывает себе проституток в баню, как селёдку к картошке.
С этого дня мне стало брезгливо на него смотреть.
И держаться захотелось подальше.
Потом как-то поутихло.
«Знаменитость вообще неплохо устроился, – продолжает Коля, – я тут на днях подвожу его к дому, он мне: подожди, не уезжай, у меня ключей нет, мне открыть должны…» – «Что значит, у него ключей нет?» – «Ну, он их отдал кому-то, кто у него живет» – «А кто у него живет?» – «Ну, вот я и смотрю. Он позвонил в домофон, во двор выбегает девочка в халатике, встретила его, пошли вместе в квартиру…» – «А что за девочка?» – «Не знаю, не разглядел. Худенькая такая, в халатике…» – «Это он с ней живёт, получается? У него же жена в Москве!» – «Ну, получается, живёт…»
Прошло пять месяцев. За это время мир встал с ног на голову. Иван Кузнецов, Ира Дмитриева, болезнь знаменитости, его отъезд, его возвращение…
И вот он уже не знаменитость, а любимый до спазмов в горле, до слёз, до рвущегося из груди восторга, единственный мой, самый важный, самый нужный, самый главный, самый талантливый, необходимый мне…
Я никогда не забывала ни проституток в бане, ни «девочки в халатике». Особенно мне не давала покоя эта «девочка», когда наш роман только начинался. Мне ужасно хотелось спросить его: что это за «девочка», что за «халатик», чтобы услышать в ответ нечто вроде «было – да сплыло, успокойся, теперь только ты и никаких девочек».
И я бы успокоилась, честное слово.
Но я не могла так подставить Колю. Ответом на его откровенность стало бы увольнение.
Я держала эту «девочку в халатике» в своей голове, не в состоянии высказать и выяснить, и она медленным червём пожирала мне мозг.
И волновала меня гораздо больше банных проституток.
* * *
Я никогда, ни разу за все шесть месяцев нашего романа не взяла в руки его телефон. Временами в ночи приходило сообщение, разрывая пронзительной трелью мой сон на клочки, я поднимала голову: четыре утра…
Иногда он раздражённо отвечал каким-то быстрым словом, иногда, прочитав, оставлял без ответа, убирая телефон в сторону.
Четыре утра. Кто тебе пишет в четыре утра?
Я не спрашивала.
И никогда не смотрела, кто это, пока он был в душе.
Я обходила его телефон как гранату, которая в любой момент может по мне рвануть, боясь не только движением, но и одним взглядом сорвать чеку.
Я знала, что если открою его телефон, живой из этого романа мне точно не выбраться.
Письмо
Я тебя отпущу с легким сердцем. И ни одного больше вопроса тебе о твоих женщинах не задам.
Если все это – ерунда и плод моего воображения (то, что оно больное, не моя в том вина, а окружающей действительности), найди слова, объясни и успокой. И будет еще два месяца счастья.
Сегодня – в смс. Ответь на вопрос: да, приезжала семья. И я тебе верю. И успокоюсь. И приехала бы к тебе сегодня. Потому что соскучилась очень.
Если все-таки действительно, не семья, не дети, а какая-то давняя или новая подружка, тогда точно, все, давай дружить, с кофе и беседами об искусстве. Без секса.
Меня не устраивает, что у человека, с которым я сплю, есть жена. Но я изначально шла на эти условия. И мужественно принимаю ситуацию. И отдаю твоей семье все приоритеты. Но непонятно, почему меня при этом надо выбрасывать за окошко.
То, что ты пропал на две недели – для меня это не нормально. Пришли мне пару приветов в день, и все будет хорошо. Минимальная забота о МОЕМ хорошем самочувствии – чтобы я не дергалась, чтобы знала, что ты есть, что ты думаешь обо мне, что я тебе нужна – не только знак внимания, но и залог ТВОЕГО хорошего самочувствия, когда дело касается нас. Я отплачу тебе за него сторицей.
Я ведь – девочка. Меня надо любить и беречь. Иначе я зачахну.
* * *
«Я тебе написала письмо. Прочитай, пожалуйста».
Канарейки
У подруги моей сестры жили две канарейки – муж и жена. Когда сестра через несколько месяцев снова навестила подругу, канареек оказалось три.
– Откуда третья? – спросил сестра.
Оказывается, залетела через окошко. Ее пожалели и подселили в клетку к паре. Что там произошло между тремя птицами с точностью никому неизвестно, но муж вдруг преобразился и стал активно ухаживать за залётной. Так активно, что вместе они погнали из клетки жену, начали её клевать. Хозяевам пришлось купить вторую клетку, чтобы спасти птичку от нападений. Жену отселили. А залётная осталась жить с её мужем. Причем мужа теперь не узнать: из скучного меланхолика превратился в залихватского парня, сменил блеклое оперение на ядовито жёлтое, скачет вокруг разлучницы, не может на нее насмотреться. Вот спрашивается: чем взяла, сучка? И надолго ли?…
* * *
«О?! Морген?! Да это ж новелла! Роман а ля эпистоляр!.) круто, круто… Как ты там, человечка?»
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
