— Но при одном условии. Вы не возьмете с собой ваши игрушки.
Марита указала на автомат на плече доктора Кастро. Тот кивнул и, не сказав ни слова, за ремень стащил оружие с плеча, не глядя отдал его кому-то из стоящих сзади.
— Прошу вас, господа! — Девушка сделала несколько шагов по палубе, приглашая пусть незваных, но все же гостей проследовать за собой.
Позади раздалось несколько слов на певучем звучном языке — гигант доктор Кастро отдавал приказы. Марите было ужасно любопытно, что он говорит и вообще что происходит за спиной, но она сделала над собой усилие и не обернулась. Отчего-то ей было вовсе не страшно.
Шаги за спиной приблизились.
— Как мне называть вас, фройлейн?
— Я Марита Лоренц, дочь капитана этого лайнера. Полагаю, отцу будет любопытно побеседовать с вами.
— Фройлейн Марита…
Удивительное кубинское солнце заливало палубу, на набережной в легком ветерке колыхались листья пальм, пряные запахи с берега кружили голову. Или она закружилась в тот миг, когда бородач взглянул Марите в глаза?
— Прошу вас. Вот палуба второго класса, выше — палуба первого…
— А куда вы ведете меня?
— К капитанскому лифту. — Марита пожала плечами. — Ведь вы же изъявили желание пообщаться с капитаном. Да и Уложение о таможне предписывает, чтобы начальник таможенной группы представился капитану.
— Да вы бывалый морской волк, фройлейн…
Марита покачала головой — какой он все-таки странный, этот господин Кастро. Ну разве может дочь капитана океанского лайнера ничего не знать о море, портах, таможнях и прочих совершенно простых и понятных любому вещах?
— Называйте меня по имени, герр доктор.
Марита не оборачивалась. Но даже спиной она ощущала горячий, нет, обжигающий взгляд спутника, который скользил по шее, спине и вполне определенно не заканчивался на талии. От одной мысли девушку опять бросило в жар.
«Господи, да что это со мной? Почему от взглядов этого огромного, так непривычно и загадочно пахнущего мужчины у меня подкашиваются ноги? Почему ужасно хочется обнять его, зарыться носом в волосы на затылке?..»
Двери капитанского лифта закрылись. За решеткой плавно поплыла вниз палуба, потом появился и пропал светильник, установленный в шахте между перекрытиями. «А он прав, я действительно бывалый морской волк… — подумала Марита. — Этот повстанец подарил мне второе зрение. Я словно заново узнаю все вокруг. Так странно…»
Размышления девушки прервало странное ощущение: к ее спине прижалось огромное, пышущее жаром тело, широкие мужские руки на миг сжали ее плечи, шею согрело дыхание.
— Что вы себе позволяете, доктор Кастро?
Но в голосе Мариты не было возмущения. И ее спутник сразу это почувствовал.
— Вы столь прекрасны, мисс. Столь осведомлены. Быть может, вы согласитесь стать моим личным переводчиком здесь, в Гаване?
Лифт остановился. Всего несколько шагов отделяли теперь их от капитанской каюты. Несколько шагов и, значит, всего несколько секунд.
— Об этом, думаю, не стоит и говорить, доктор Кастро. Тем более что испанского я совсем не знаю…
Двери капитанской каюты распахнулись.
— Господин капитан, разрешите представить вам доктора Кастро, начальника таможенной службы порта.
Капитан поднялся из кресла. Марита с улыбкой смотрела, как отец приближается к этому гиганту. Пусть он был почти на две головы ниже, но оставался совершенно невозмутимым. Да и чему удивляться? Высокому бородатому парню в выгоревшей военной форме?
Да и разница в росте, похоже, была не такой уж большой — отец определенно смотрел на гостя свысока.
— Капитан, примите уверения в моем искреннем уважении.
— Доктор Кастро? Начальник таможенной службы?
Кубинец улыбнулся:
— Ваша дочь так считает. Меня зовут Фидель Кастро Рус… Соратники называют меня «команданте»…
Марита едва слышно ахнула. Мужчины обернулись.
— Не пугайтесь, фройлейн. Молва меня не щадит, это верно. Но теперь вы сами видите, где правда и где ложь…
Девушка вспомнила объятия в лифте. Ох, в одном слухи определенно не врали — команданте не мешкает в выборе женщин. И не стесняется в способах обольщения.
— Прошу, команданте. Марита, подай закуски на террасу.
У капитана круизного лайнера было множество привилегий, в том числе и своя капитанская палуба, которую герр Лоренц называл то террасой, то балконом. Правда, только в присутствии «сухопутных крыс».
— Да, папа.
Марита присела в книксене. Или в том, что можно было за него принять. Мужчины снова переглянулись.
— Вы изумительно воспитали дочь, капитан!
— Эта честь больше принадлежит ее матери, команданте. Так о чем вы желали со мной говорить?
Марита поняла, что собеседникам лучше не мешать — мужские разговоры для мужских ушей. Так любил повторять отец. Пусть Марита была с этим не согласна, но спорить… Это всегда успеется.
Девушка расставила на скатерти тарелки, выставила бутылку знаменитого рома «Семь якорей», рюмки. Поставила пепельницу — отец не курил, но гость, команданте Кастро, похоже, дымил, как труба большого пароходного котла.
«Команданте… Команданте Кастро…» Марита вновь и вновь повторяла имя кубинца. Какая-то удивительная музыка ей была слышна, аромат далеких стран и неведомых земель. Обещание необыкновенных приключений, событий, о которых будут вспоминать долгие и долгие годы… Обещание необыкновенной любви…
До чего же юные девушки впечатлительны, до чего романтичны! Кто знает, как бы поступила Марита, если бы в те минуты увидела свое будущее… Кто знает, как бы это изменило историю…
Мужчины беседовали о высоких материях: революции, необходимости построения государства по иным принципам, более человечным и более экономически разумным. Девушка участия в беседе не принимала — она прислушивалась к тому, что происходит вокруг, как бородатые кубинцы сначала расходятся по всему кораблю, а потом поодиночке спускаются вниз, к таможенному катеру. Слышала, как матросы лайнера переговариваются вполголоса, удивляясь благовоспитанности и даже определенной робости кубинских повстанцев.
И тут до ее слуха донесся ответ на их невысказанный вопрос. «Команданте», беседуя с отцом о будущем, проговорил:
— Туристы, капитан… Они всегда будут главной статьей дохода для Кубы. Туристы и наш прекрасный климат.
Капитан Лоренц сдержанно кивнул. Климат Кубы славился всегда. Климат и казино.
— Мы взяли страну в свои руки не для того, чтобы превращать ее в мусорник. И, поверьте, я не буду мямлить и сдерживаться, если узнаю, что мои соратники устроили где-то побоище. Наша страна прекрасна. И заслуживает только лучшего.
